Курёхин постоянно меня удивлял. Помню, понес тяжелую сумку с книгами. «Ты же пианист, тебе нельзя портить руки!» — Сергей рассмеялся, взял еще одну книжку и сверху положил. Он носил и мои сумки, любил ходить вместе в магазин за продуктами.
Сергей интересно рассказывал о своем детстве: как он весело проводил время в Евпатории, бегал по берегу моря, охотился на крабов, учился в музыкальной школе и еще ребенком играл на фортепиано с оркестром в Курзале.
Потом началась бунтарская юность. Сережа был знаком с ленинградским режиссером Эриком Горошевским, приезжавшим в Евпаторию отдыхать. (Эрик был мужем его двоюродной сестры.) Тот заразил его джазом и рок-н-роллом. Сергей с удовольствием играл The Beatles, хотя был воспитан мамой, Зинаидой Леонтьевной, совсем на другой музыке. Лет с трех слушал оперы, концерты симфонических оркестров и записи знаменитых пианистов. Когда семья Курёхиных перебралась в Ленинград, общение с Горошевским продолжилось в его театре-студии на Красной улице, где тогда собиралось много интересных людей.
С одной стороны, Сережа был скромным человеком, даже стеснялся, когда его узнавали и просили автограф. Но с другой — считал, что несет особую миссию. Ему не нужно было чье-то признание — даже если б не было ни одного поклонника, он не разуверился бы в себе. Помню, на первом свидании заявил: «Вообще-то я гений». Я иронично улыбнулась: мол, какой самонадеянный. Но очень быстро в это поверила. И все поверили, и до сих пор верят.
Если честно, я не стремилась выйти за него замуж и никогда не поднимала эту тему. Но однажды Сергей категорично заявил: «Настик, нам надо либо расставаться, либо жениться, просто встречаться больше не могу». Поскольку мы не могли друг без друга — решили пожениться.
