— Коля, тебе надо менять репертуар. Сколько можно исполнять одно и то же? Вон как Газманов рванул.
И он стал петь другие песни, больше двигаться, танцевать. А с той кассеты взял несколько произведений. Но их автора, женщину, которая подошла к нему на улице, так и не нашли...
На «Ленфильме» снимали клип на песню Лоры Квинт. Коля предложил: «Давай запечатлимся вместе? Нас надо увековечить». Караченцов пел, а я танцевала. В перерывах он не отходил от меня. Никто не знал о наших отношениях, но, думаю, все догадывались. Каждый раз при встрече терзала его вопросом «Что ты решил?» По молодости лет не понимала, что разрушаю семью. Я ведь слушала, что он мне говорит. А песня была одна и та же: мы с женой давно друзья, у нас общий ребенок, хозяйство, сексом мы не занимаемся, прихожу домой, ем и спать ложусь, а утром еду сниматься.
У нас, можно сказать, любовь в самом разгаре, а тут выходит журнал с интервью Людмилы Поргиной. Я прочитала и похолодела.
— Коля, у вас, оказывается, все так хорошо, так гладко дома... Не понимаю: ты говоришь одно, читаю статью, а тут все иначе!
— Да это Люда за меня и за себя говорит!
Он делает круглые глаза, честно интонирует голосом, нежно обнимает, а у меня кружится голова, и так хочется снова верить...
Но стоило остаться одной, гипноз испарялся. Сколько раз говорила себе: «Да не будь ты дурой! Он же никогда не бросит семью!»
Коля боролся с моим внутренним голосом и каждый раз одерживал победу. Только у меня личная жизнь начинает налаживаться, как он тут как тут. Как-то приехал поздно, позвонил моей подруге и попросил передать, что ждет внизу. Два часа ночи, я не одна. Никогда не забуду удивленные глаза молодого человека, когда разбудила его и объявила, что ухожу. Он был ошарашен: как, почему, куда?
Сказала «извини», вышла, Коля сгреб в охапку и посадил в машину. Куда мы едем? Зачем? Я не спрашивала. За любимым — куда глаза глядят.
Естественно, мой только начавшийся роман тут же и закончился. Караченцов даже не спрашивал, хочу ли этого, просто брал за руку и уводил. Он чувствовал свою власть надо мной. Другое дело, что потом исчезал сам. Но это не имело значения — главное, мне помешать. Если отказывалась ехать к нему, просто стоял во дворе и задрав голову смотрел на мои окна. Повторял: «Не приедешь — сам приеду».
