— Вовка, явился — не запылился! Что тебе здесь надо? Уходи! — зашипела баба Даша, разумеется, она переживала за дочь.
— Поговорить! — произнес папа. — Люсь, выйдем в коридор?
Мама неуверенно взглянула на бабу Дашу. Потом перевела взгляд на меня и вышла с отцом в коридор. Долго их не было, час или больше. Потом она вернулась и не поднимая глаз сказала, обращаясь ко мне: «Мы едем обратно к папе и бабе Шуре».
Бабушка Даша недовольно загремела посудой. А мама собрала вещи, велела одеваться — и через несколько минут я вместе с обоими родителями шагал по направлению к автобусной остановке. Вернулись домой.
Но не прошло и недели, как родители снова поругались. Мама опять собрала чемодан — и мы вернулись к бабе Даше. Через несколько дней в дверном проеме снова возник отец. Они с мамой долго разговаривали, и мы снова покатили обратно. Это повторялось раз от раза, по кругу: их ссоры — наш с мамой отъезд — появление отца — шипящая баба Даша — примирение родителей. А потом снова ссора...
Кстати, в одном из писем и Мишулин предъявлял Шуре претензию, что ее мать Мария Васильевна настраивает сына против него. «Он плохой, он тебя бросил — говорит бабка, зачем она так?» — обиженно пишет Мишулин. Так и баба Даша мне про моего отца говорила: «Он плохой, он тебя бросил». И я на него злился.
Все детство катался туда-сюда — от отцовского дома к бабушке Даше и обратно. Если время было позднее, мы с мамой вызывали такси. Не нравились мне эти поездки! Хорошо, что хотя бы до драк у родителей не доходило. Просто орали друг на друга. А я маленький, мне страшно. Забивался куда-нибудь и смотрел, как ругаются. Когда подрос, стал защищать мать — влезал между ними.
Отец за ухо трепанет:
— Шмакодявка, не лезь! Брысь!
Мама кричит ему:
— Не ори на ребенка!
