Когда автобусы с нашими артистами отъезжали от гостиницы, стоял, махал им вслед, и вдруг защемило сердце: правильно ли поступил? Ведь я остался совсем один в чужой стране. Хотя... была в Лас-Вегасе зацепка. Как-то во время прогулок по городу встретил знакомых мексиканцев, гимнастов воздушного полета «Кабальерос», с которыми раньше пересекался на гастролях. Ребята меня сразу узнали, мы разговорились.
— Хочу остаться и попытаться найти здесь работу, — сообщил я. — Как думаете, это реально?
— Конечно! Оставайся.
— А если ничего не выйдет?
— Улетишь домой, у тебя же билет с открытой датой, он действителен в течение года, доплатишь пятьдесят долларов. Их-то по-любому заработаешь.
— А что делать с визой?
— Где ты ее получал?
— В американском посольстве в Москве.
— Тогда тебе не о чем волноваться: соберешь документы и попросишь ее продлить. А пока не устроишься, можешь поселиться с нами.
Адрес этих замечательных ребят я и показал портье гостиницы, как только автобусы с товарищами скрылись за углом. И тут выяснилось: дом их находится где-то в дальнем пригороде, общественный транспорт туда не ходит, пешком по пустыне не дойти. Единственный выход — такси. Но денег у меня — ни цента. Так я оказался на парковой скамейке, где был разбужен бомжом. Но и тогда жил, и до сих пор живу мечтой. Это спасает и держит на плаву.
Когда приехал в Штаты, мог произнести только: «Хай! Май нэйм из Игор, ай лив ин Москоу» — учил-то язык в школе и в Институте физкультуры кое-как, думал, никогда не пригодится. Таскал в кармане русско-английский словарик, каждый день записывал в блокнот новые слова, вечером просматривал и зубрил. Немного жалею, что не пошел в специальную школу, где избавили бы от акцента. А сейчас делать это уже не имеет смысла. Конечно, будь произношение абсолютно чистым, сегодня в кино существенно расширил бы диапазон своих ролей. Но зато я прочно занял в Голливуде свою нишу, и мое амплуа плохого парня мне нравится.
