— Я пан Погожельский!
Бабушка слушала-слушала, да и плюнула в сердцах:
— Да какой ты пан? Байстрюк! Шоб ты сдох!
Дед побагровел от ярости:
— Ах так! Чтоб я сдох?! — схватил нож, а ножи у сапожника всегда острые, — и раз! два! три!
Все было как в кино: на белой рубашке деда, словно в замедленной съемке, стали расплываться пятна крови. После третьего удара, попавшего в сердце, он рухнул на стол. Все онемели. Никита этого, естественно, не помнит, хотя историю самоубийства деда прекрасно знает...
Тогда они помирились с Есипенко и еще несколько лет были вместе. Но что-то разрушилось в их отношениях. Если все нормально в семье, не будет никто изменять. Значит, какие-то трещины уже поползли... Да он и сам то уходил от Марины, то возвращался. Оба взрывные, горячие, эмоциональные.
Есипенко испугалась его увлечения эзотерикой. Умоляла прекратить, говорила, что все это от лукавого. Когда они только познакомились, Марина дала ему журнал, где была напечатана повесть Ричарда Баха «Чайка по имени Джонатан Ливингстон», и сказала: «Почитай, это про тебя». Правда — он живет в безбашенном полете, а ей как женщине нужен был дом, уют. Они расстались. Марина вышла замуж за Олега Митяева и счастлива...
Все женитьбы брата, как правило, проходили мимо меня. Жили мы в разных городах. Больше всего я посвящен в его отношения с Яной. Она была совсем девочкой, ей лет девятнадцать исполнилось, когда они поженились. В конце их отношений Яна стала писать изумительные стихи.
Никита давил на нее, Яна сопротивлялась. Я предупреждал: «Нельзя так напирать, сломаешь». Брат всегда выбирал сильных женщин, а они, как правило, не ломаются. Никита требовал от Яны, чтобы она изменилась. Помню, объявил мне торжественно:
— Мы с ней договорились, что у нас свободные отношения!
Я засмеялся:
— Может, это у тебя одного свободные отношения?
