Таня носила роскошные шмотки. В те времена купить что-то стоящее в универмаге было нереально, одежду доставали у фарцовщиков и тех, кто ездил на гастроли за рубеж. Наши оперные певцы, балет Большого, танцоры ансамбля Моисеева везли километрами ткани на продажу, а еще кофточки, платьица, юбочки, которые моментально разбирали менее удачливые коллеги по актерскому цеху. У общительной Гавриловой было очень много хороших вещей.
Когда с фильмом «На семи ветрах» меня отправили на Каннский кинофестиваль, упросила Таню продать ее американское платье на бретельках — светлое с голубовато-желтоватым отливом. Во Франции прикупила к нему белые атласные перчатки по локоть, сумочку, отделанную кружевами, и так щеголяла по Лазурному Берегу. Ездила на Неделю советского кино в Иран и танцевала в этом платье с самим шахом! И куда я его дела? Надо было оставить на память...
С. Н.: Четыре года к нам на занятия ходила искусствовед Наталья Волянская, которая скрупулезно фиксировала все, что там происходило. Ее записи вылились в книгу «На уроках режиссуры С.А. Герасимова», которая была издана полвека назад и сегодня хранится лишь в фондах Музея кино, хотя как учебник для будущих режиссеров бесценна.
На первом курсе мы, студенты-актеры, делали огромное количество этюдов. Поскольку мастерская была совмещенной, коллеги-режиссеры постоянно занимали в них Гаврилову. Вместе с ней мы играли в этюде «Таня» по мотивам поэмы Маргариты Алигер о Зое Космодемьянской. Я был немцем, поймавшим партизанку, орал на нее что есть мочи.
После показа по обыкновению состоялся разбор полетов. Герасимов предложил однокурсникам высказывать свое мнение, и те нас так сильно раскритиковали, что мастеру пришлось вступиться:
