— Поедем в Москву на одной машине?
— Давай.
Тамару я знаю с восемнадцати лет. Не могу сказать, что тесно дружили, но в свое время пели в одном квартете, у меня не было перед ней никакого пиетета. Машина тронулась, водитель включил радио, а там — Магомаев. Я произнесла:
— Вот мы и вместе.
— Милочка, — интересуется Синявская, — какие у вас отношения с Муслимом?
Вроде как она не в курсе. Я отвечаю:
— Нет никаких отношений, мы разошлись.
— Как?!
— А вот так! Самые лучшие его годы отданы мне, — и тут я процитировала Зощенко, — но «задние тоже хочут». Пускай задние его и получат!
Не учла, что Тамара с администратором сидела на заднем сиденье и что она может принять мои слова прямиком на свой счет. Ну не читала Синявская Зощенко! Только переступила порог квартиры, зазвонил телефон. Сняла трубку и услышала раздраженный голос Муслима:
— Как ты могла оскорбить Тамару? Почему села на переднее сиденье?!
— Куда хотела, туда и села! А Тамара у тебя что, инвалид?
— Почему ты сказала, что все лучшие годы достались тебе?
— Потому что это мое глубокое убеждение. Если тебе не нравятся мои слова, можешь пришить мне хвост! Какой хочешь, даже лисий, очень красиво будет! — и бросила трубку.
Клянусь Богом, под «задними» я не имела в виду Синявскую! И в мыслях не было адресовать те слова ей. Но из-за этого случая мы на какое-то время перестали общаться. Уверена, Магомаеву безумно не хватало меня как друга. Никому во всем мире, включая Тамару, он не мог рассказать то, что говорил мне. Я была его жилеткой, готовой выслушивать жалобы на здоровье, на то, как тошно на душе... Тогда умерла жена дяди Муслима, они с Синявской очень поддерживали его и окончательно сблизились. Художник Таир Салахов забрал их паспорта, отнес в ЗАГС и вернул со штампами о заключении брака. Мне было обидно, ведь с Таиром нас связывала близкая дружба, теплые отношения. Свадьбу отгуляли позже в ресторане «Баку». Узнала об этом от «добрых» людей, Муслим все скрывал.
