Не скрою, Боря, Андрей и я приходили к Захарову с просьбой забрать нас с собой в «Ленком». Это был единственный раз, когда я кого-то просила. «Ребята, счел бы за счастье, но не имею права», — ответил Марк.
Помахать рукой Плучеку и сказать, что ухожу, я не могла. Все равно Марк бы меня не взял — он слово дал, «честное купеческое». Марк Анатольевич принял лишь Пельтцер, которая ушла из «Сатиры» спустя время, разругавшись с Плучеком. На репетициях они так обзывали друг друга! Народной артистке отказать не смогли...
Откровенно говоря, жалею, что не довелось поработать в «Ленкоме». У меня с Марком сложились очень хорошие отношения. Играла у него почти в каждом спектакле. И все, что умею сегодня делать на сцене, это уроки Марка Анатольевича, а не Плучека. Валентин Николаевич был хорошим постановщиком и эстетическим воспитателем: много нам всего рассказывал, начиная со стихов и заканчивая своей биографией. Но в работе он был не моим режиссером, хотя ролей тоже давал предостаточно. Я его очень уважала и беспрекословно слушалась. А зря. Когда поступила в «Сатиру», Плучек вызвал меня в кабинет и сказал: «Знаю, что ты — кинодива. Сниматься больше не будешь. Я тебя не отпускаю. Ты должна стать настоящей актрисой».
Те же самые истины, что в кино актеры — «не настоящие», вбила мне во ВГИКе Пыжова. И я искренне считала: да ну ее, эту киношку. И играла в театре по тридцать спектаклей в месяц. Правда, еще участвовала в телепостановках и вела КВН с Аликом Аксельродом. Я была звонкой, смешливой, хорошенькой, говорила связно без бумажки — вот и позвали. Потом Алика заменили на Александра Маслякова. Вслед за Аликом убрали и меня, привели Свету Жильцову. Дело в том, что я снялась в телеспектакле, где играла проститутку, любовницу французского политического деятеля, и являлась зрителю в прозрачном пеньюаре. Тогдашний глава телерадиокомитета посмотрел и сказал: «Сегодня она продажная женщина и разгуливает в чем мать родила, а завтра ведет комсомольскую передачу? Не бывать этому!»
