Когда ему говорили, что нужно снять еще дубль, он отвечал: «Рубль». Ему давали рубль, тогда он соглашался поработать. Так Мишу и прозвали Рубль-Дубль.
У сына были поползновения в сторону актерской профессии, но мы с Борей пресекли их на корню. В нашем деле надо или быть звездой, или не быть совсем. Если ты раз вкусил сцены, эта зараза из тебя не выйдет. Невостребованность же может привести актера к алкоголю и даже суициду. Мы с Борей не видели у Миши каких-то невероятных способностей, ради которых стоило бы рискнуть. Миша послушался — Боря был для него непререкаемым авторитетом. «Все, что во мне есть хорошего, это от Бориса», — всегда говорит Миша.
В Театре сатиры Боря был секретарем парторганизации. А потом, после путча в 1991 году, первым положил на стол партбилет и закрыл нашу ячейку.
Иной раз наблюдала за Борей, силясь разгадать, как он завоевывает любовь всех без исключения. Не считаю себя плохим человеком, но сказать, что меня любят все, не могу. Есть люди, которых раздражаю, есть те, кого я терпеть не могу, и на мне это написано... Так и не разгадала тайну Бори. При нем в нашем доме собирались актеры из разных театров, пели песни под гитару. Летом в распахнутые окна с улицы к нам долетали аплодисменты восторженных прохожих. Бори не стало — и друзья испарились, видимо, им было интересно с моим мужем, а не со мной...
Он был спортивным, регулярно плавал в бассейне. В свой последний день вышел из воды и почувствовал себя нехорошо. Сел за стол, сполз со стула и умер. Разорвалось сердце.
Мне позвонили:
— Борис Михайлович Кумаритов — ваш муж?
— Мой.
— Он умер.
— Не может быть! Вы ошибаетесь!
К сожалению, они не ошиблись... А мы-то с друзьями всегда смеялись, что покинем этот мир со спокойным сердцем: Борька нас похоронит, все сделает как надо. И вдруг такая история. Взял и ушел в шестьдесят лет без предупреждения...
