В то время я училась на первом курсе вечернего отделения Института культуры и работала методистом. Третьего марта ездила на семинар в библиотеку имени Аркадия Гайдара. Она располагалась напротив дома, в котором жил Олег, на другой стороне Садового кольца. Решила зайти в гости. Для этого никогда не требовалось разрешения или особого повода. Открыла Лиза, сказавшая, что бабушка отдыхает, Ольга Борисовна — на даче в Монино, скоро приедет, а Олег — на съемках в Киеве. Мы вдвоем сидели в кабинете и о чем-то болтали, когда зазвонил телефон. Лиза сняла трубку: «Алло! Да, это я. Что?! — она изменилась в лице. — Что за идиотские шутки?!» Повернулась ко мне и сказала:
— Олег умер...
Тут и я вскрикнула:
— Как? Не может быть!
Позвонила отцу на работу, чтобы он сообщил маме. Сама сказать не решилась.
На следующий день Лиза отправилась в Киев с Валентином Никулиным. На Смоленке двери не закрывались. Люди шли потоком, чтобы выразить соболезнования и предложить помощь. Место на Ваганьковском кладбище для Олега пробил Михаил Иванович Царев — как председатель правления Всероссийского театрального общества. Далю выделили один из участков, принадлежащих ВТО. Как ни горько, он оказался прав — благодаря Малому театру его похоронили по-человечески. Театр помог и деньгами. Панихида почему-то проходила не на сцене, а в фойе Щепкинского училища. Может потому, что у Даля не было звания даже заслуженного артиста? О его смерти сообщила только «Вечерняя Москва», давшая крошечный некролог. Там не было сказано, где и когда пройдет прощание, но народа все равно пришло много.
Похороны почти не помню — была в полной прострации. Многие потом удивлялись, что Олег лежал в гробу с бородкой. Он отпустил ее совсем не для роли в последнем фильме, как где-то писали, а намного раньше, когда болел и жил на даче. Для своего последнего интервью Даль тоже фотографировался с бородой. Оно вышло практически одновременно с некрологом, в газете «Неделя». Не знаю, предполагалась ли борода у его героя, но она, вероятно, не мешала съемкам, поэтому Олег не стал ее сбривать, когда отправился в Киев.
После похорон мы разделились. Лиза и Ольга Борисовна сели в автобус, отправлявшийся в ресторан ВТО, а я с родными поехала на Смоленский бульвар — помянуть Олега в семейном кругу. На девять и сорок дней именно там собирались друзья и знакомые. Таня Лаврова с сыном Володей, по-моему, была на сороковинах. Очень переживала, плакала. И сказала мне: «Мы с Олегом понимали друг друга с полуслова».
Когда Даля не стало, отношения бабушки с невесткой и сватьей стали портиться. Она нам говорила: «Зачем я с ними живу? Им мешаю, и мне тяжело. В доме проходной двор, все время являются чужие люди. Нельзя лишний раз выйти из комнаты». К Лизе постоянно кто-то приезжал. Когда бабушка завела речь о том, чтобы разъехаться, они с Ольгой Борисовной возмутились. Лиза обвинила мою мать в том, что это она затеяла раздел квартиры. Какое-то время бабушка периодически приезжала к нам погостить и возвращалась обратно, но обстановка все больше накалялась.
