На второй год моей работы в Большом известный британский режиссер Деклан Доннеллан начал ставить «Ромео и Джульетту» — вместе с нашим балетмейстером Раду Поклитару (недавно телезрители узнали его как самого строгого судью проекта «Танцуй!», а также как хореографа церемоний открытия и закрытия Олимпийских игр в Сочи). Я видела работы Раду на балетных конкурсах, они были новаторскими, оригинальными. Так вот, пришли однажды с Семенякой в буфет, а там сидит за столиком Поклитару.
Людмила Ивановна нас познакомила, разговорились, Раду пригласил попробоваться на роль Джульетты. Волновалась, но показалась настолько удачно, что мне доверили танцевать эту партию. Премьера была громкой, новая версия балета Прокофьева вызвала бурную полемику в прессе и балетной среде, а я долго не верила своему счастью: в первом составе Джульетту танцевала балерина Большого Мария Александрова, во втором — Настя Меськова из кордебалета. Это было чудо! Один вечер я солировала на сцене, на другой выходила с очередным «кушать подано».
Чуть позже на меня обратил внимание заведующий балетной труппой Геннадий Янин и тоже дал шанс, отстоял мое право танцевать сольные партии. А когда пост худрука балета занял Алексей Ратманский, для меня начался самый плодотворный и счастливый период работы в Большом театре. Значительная часть моего репертуара и сегодня состоит из балетов Ратманского. (В скобках замечу: частая смена руководства не идет на пользу ни одному театру, каждому новому руководителю требуется как минимум пара лет, чтобы найти контакт с труппой, понять, кто на что способен. Да и нам спокойнее, когда работаем с одним человеком. Ведь у каждого вновь пришедшего свои предпочтения.)
А еще я успела принять участие в совместном российско-французском проекте — спектакле «А дальше — тысячелетие покоя»/Creation 2010, в котором танцевали артисты Большого театра и балетной труппы знаменитого хореографа Анжелена Прельжокажа. «Русские не просто танцовщики с красивыми линиями, таких найдешь везде. В русских есть почти животная сила, ни на что не похожая», — так Прельжокаж объяснял свое желание работать с нами.
Месяцев восемь мы колесили по Европе или сидели в Экс-ан-Провансе под Марселем на репетиционной базе. Труппа современного танца — иные, отличные от нас люди, более свободные, раскованные, готовые рисковать. Рядом с ними и я очень изменилась: не то чтобы разочаровалась в классическом балете, но стала шире мыслить. Приехала в Москву и здесь ощутила себя человеком, который увидел другие возможности. Заскучала по Франции и вернулась обратно. Вскоре раздался звонок Ратманского:
