Вскоре праздники кончились, Жора вернулся на съемки, а я улетела в Москву — занятия в институте шли полным ходом. График у Епифанцева был плотным, ни единого свободного дня. Так что на свой день рождения его не ждала, седьмого октября сели с соседками по общежитию за стол, подняли бокалы. Вдруг распахивается дверь, на пороге Жора в охотничьем снаряжении. Оказывается, по окончании смены, не снимая костюма, в котором снимался, Епифанцев рванул в аэропорт и успел на столичный рейс. Вот это подарок! Ничего другого не надо.
— Таня, собирайся скорее, поехали! — кричит Жора.
— Куда?
— В аэропорт, мне надо сегодня же возвращаться. Завтра с утра съемка. Пока будем ехать в такси, ждать посадки, пообщаемся.
Я была в платье без рукавов, успела накинуть на себя шаль, схватить сумочку, а на улице уже холодно. Домчались до Домодедово, Епифанцев говорит:
— Нет, не могу с тобой расстаться, полетим вместе.
— Как?! Я же в летнем платье! Даже кофты нет!
— Ничего, что-нибудь на месте сообразим.
К счастью, в сумочке лежал мой паспорт. Жора сбегал в кассу, достал билет, они тогда были в дефиците. Тут диктор объявляет: рейс откладывается. Так до утра там и проторчали. Жора, конечно же, переживал, что срывает работу, но виду не подавал. Пока долетели, пока добрались до площадки под Свердловском, стемнело. Подъезжает рафик, из него вываливается Епифанцев, а за ним скачет дамочка. Режиссер Лапшин был в ярости, мы его таким никогда больше не видели. Группа устроила Жоре обструкцию, говорили: «Мало того что опоздал, да еще и бабу с собой приволок!» Люся Чурсина возмущалась громче всех. Организовали собрание и вынесли вердикт: сорванный съемочный день вычесть из гонорара Епифанцева. Мне все это было неприятно, я переживала, а Жора переносил невзгоды легко. Говорил: «Что тут поделаешь? Ничего страшного». Действительно: ну что делать с любовью?
Я забеременела, когда еще была студенткой. Бросилась к мужу:
— Как быть?
— Как что? Рожать!
Лето провела на съемках «Угрюм-реки», не было сил расставаться с Жорой надолго. Он посвящал мне каждую свободную минуту.
В начале декабря 1968 года появился на свет наш первенец Миша. Театр выделил Жоре комнату в полуподвальном помещении на улице Станиславского. Наверху был музей основателя МХАТа, внизу обитали уборщицы музея, Юра Бахрушин — театровед, историк балета, преподаватель ГИТИСа и сын легендарного собирателя театральной старины, чье имя носит сегодня музей театра, и мы. К Юре часто наведывалась в гости Белла Ахмадулина, а поскольку Жора тоже писал стихи, двум поэтам всегда находилось о чем поговорить. Мы жили интересной жизнью, не особо расстраиваясь из-за нехватки денег.
Когда меньше чем через три года на свет появился Володя, мы перебрались в дом напротив. Тоже комната в полуподвале, но побольше прежней. Соседями по коммуналке стали Саша Дик и Гена Кочкожаров — коллеги мужа по МХАТу. Жили как одна семья, комнаты не закрывались. Саша сейчас при встрече говорит: «Помнишь, как я у тебя колбасу из холодильника воровал? Прихожу домой, жрать охота! Открываю холодильник, а там твоя колбаса. Дай, думаю, полакомлюсь».
