Выдержал я год, потом сбежал. Хотел вернуться в Кисловодск, наивно — одиннадцать лет! — рассчитывая там как-нибудь устроиться, надеялся, что ребята из старого детдома помогут. Ускользнул с охраняемой территории, вышел на трассу, но перепутал направление и поехал в сторону Элисты, в калмыцкие степи.
Сменил две попутки, жалуясь шоферам, что отстал от автобуса, в котором ехал с мамой. От второго водителя удрал. Он что-то заподозрил, и я испугался, что меня вернут в Светлоград. Бросился бежать в ночную степь, прочь от машины.
Вдруг я услышал собачий лай. Из темноты на меня выскочили два пса, огромные, косматые. Силы мои кончились, я сел на землю и стал ждать, когда они меня порвут. Но тут прибежали дети, отогнали собак, потом появились взрослые.
Это оказалась большая чеченская семья, разводившая в степи овец. Меня привели в барак, где они жили, и я познакомился с отцом семейства Али и его женой Фатимой. У них было пятеро детей, еще в хозяйстве помогали местные — калмыки. Меня накормили, стали расспрашивать, как я оказался один в степи. Не стал врать, признался, что сбежал из детдома. Они негромко посоветовались друг с другом на своем языке и предложили остаться у них. Али съездил в Элисту, купил мне одежду. Он понимал, что беглеца будут разыскивать, но вернуться не уговаривал, потому что я твердо сказал: лучше умру, чем поеду в Светлоград.
Меня действительно искали, даже объявили в федеральный розыск. Прожил я у этих замечательных людей полгода, а потом Али все-таки уговорил вернуться в детский дом: ведь у меня не было никаких документов. Сначала он сам съездил в Светлоград, переговорил с директором и взял с него обещание, что я каждое лето — на каникулах — буду приезжать в семью Али, потому что они теперь моя родня. И если меня кто-то тронет, то будет иметь дело с ним — с Али. Разговаривал он очень убедительно, как это умеют чеченцы. Директор дал гарантию: никаких неприятностей по поводу побега не будет. И он лично проконтролирует, чтобы меня не обижали.
