Пока оформлялись документы, мы вынуждены были кантоваться у Жениных родителей. Если они уезжали на дачу, мы жили в их квартире. Когда они возвращались в Москву, ехали на дачу. Почему? Я крупно поссорилась со свекром.
Илья Милахиевич, вполне успешный в те времена писатель, обладал тяжелым характером. Он запросто мог обидеть жену, накричать на нее, не стесняясь нашего присутствия, по самому ничтожному поводу: недосолила суп, не сразу прекратила говорить по телефону, когда он позвал. Это случилось раз, другой, на третий, когда все сидели за столом, потупя взоры, я не выдержала. Врезала ему правду-матку: «Анна Григорьевна не заслужила такого отношения. Ваша жена посвятила свою жизнь вам.
Не смейте ее оскорблять!»
Женина мать действительно пожертвовала всем ради мужа. Когда он раздраженно заявил, что дети мешают ему творить, Анна Григорьевна моментально отправила Женю в Загорск к деду с бабкой, а его брата Валентина — в Суворовское училище. Она перепечатывала каракули мужа, потому что машинистки не могли разобрать его почерк, везла на себе весь дом.
Может, я и не имела права отчитывать свекра, но накопилось. Он тогда онемел от неожиданности, но спустя годы сказал сыну: «Тебе, наверное, нужна именно такая жена, с характером».
Когда родился Федя, ремонт в новой квартире был в полном разгаре: мы содрали линолеум, переклеивали обои, поэтому продолжали пока жить у родителей Жени.
Но однажды разгорелся очередной конфликт. Свекор нагрянул в Москву с дачи и обнаружил, что его ванная завешана пеленками-распашонками. «Вам надо уехать», — объявил он и выставил наши кастрюли из холодильника. В ответ я хлопнула дверью. Хорошо что у нас были замечательные соседи: целый месяц жили у председателя нашего кооператива. Нам вообще повезло с соседями — мы подружились с сыном Евгения Максимовича Примакова Сашей, вещи его сынишки переходили по наследству к Феде.
Когда спрашивают, долго ли я просидела в декретном отпуске, отвечаю: «Не знаю, что это такое» — через месяц после родов уже вела женский телевизионный клуб «Москвичка» с Олей Кулешовой и Ангелиной Вовк. Мне, так же как и мужу, приходилось пахать, чтобы выплачивать взносы за квартиру.
Жариков привозил сына на кормление в «Останкино» либо забирал бутылочку с грудным молоком, которое я сцеживала в перерывах между эфирами.
Женя оказался фантастическим отцом. Он тогда много снимался в Германии, тащил оттуда вещи для сына, детское питание, бутылочки, присыпки, кремы. Голубое мыльце в белый горошек, которое он однажды привез, нас просто поразило.
Жариков растил сына настоящим мужчиной. Помню, отправились они с Федей кататься с горки на санках, сыну тогда года четыре было. Федя упал, проехал щекой по колючему ледяному насту и содрал кожу чуть ли не до мяса. Женя схватил ребенка и побежал в аптеку, где им оказали первую помощь. Едва переступив порог дома, Женя предупредил меня:
— Спокойно.
А я как посмотрела на Федино лицо, заревела от ужаса:
— Сыночек мой!
Тут и он зарыдал.
— Как тебе не стыдно?!
— расстроился Женя. — Когда Федя упал и я увидел, как сильно он поранился, сказал ему: «Не плачь, ты же мужик». И он ни одной слезинки не проронил, пока в аптеке обрабатывали рану. А ты что натворила?
У Жарикова были золотые руки, он умел делать все: и паял, и слесарничал, и строгал, и гвозди забивал. И сына всему научил. Сажал его рядом и говорил: «Смотри, как я делаю».
