Когда-нибудь дойдут руки, и я выпущу полную версию «Своей войны...». В прокат вышла сокращенная, а сделать это пришлось по единственной причине — из-за ковидных ограничений кинотеатры получили право заполнять залы лишь на 25 процентов. Прокатчики побоялись выпускать двухчасовой фильм, в авторской версии он длился два часа пять минут. Попросили внести сокращения, чтобы показать картину на большем количестве сеансов. Грустный факт, но нам пришлось пожертвовать лирической линией.
— Как обидно!
— А это 25 минут метража, 15 дней съемок. Режиссерская версия лежит смонтированная и ждет своего часа. Когда-нибудь я ее непременно выпущу. Это история о том, как живет Иван Ермаков, с кем он живет, что у него за семья, как и почему он снова отправляется на войну, теперь уже в Сирию. Не воевать, а спасать своего друга и командира, попавшего в лапы ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в РФ). Фильм сейчас выглядит достаточно традиционным боевиком, тем не менее он нашел зрителя по всему миру. Независимый американский кинодистрибьютор Well Go USA Entertainment приобрел права на всю Северную Америку. Картину купили Франция, Германия, Нидерланды, Испания, даже Япония, которая крайне редко что-то у нас покупает, естественно, весь Ближний Восток, китайская онлайн-платформа IQIYI, у которой 110 миллионов подписчиков.
Я задумывался почему, интересовался у российского дистрибьютора. Ответ был таким: здесь все сошлось — и зло мирового масштаба, против которого нужно бороться всем, и один из героев, морской пехотинец, — афроамериканец. Зацепило, что это история про людей, которые, находясь на передовой международного конфликта, сами принимают решения по совести, а не по приказу. Это был первый фильм про Сирию на такую тему. Потом, уже спустя два года, Гай Ричи снял «Переводчика», который, как говорят, очень похож на мой фильм (я его не видел).
— Могу только порадоваться, что вам удалось осилить такую махину. Вы упомянули о «хаммерах», а я вспомнила, как Александр Робак читал стихи Лермонтова «Нет, я не Байрон, я другой...» на фоне этого внедорожника в «Брате 2». Балабанов, как настоящий режиссер, не начинал съемку три дня, пока на площадку не доставили именно «хаммер». Другие варианты он даже не рассматривал. Поскольку Алексей Октябринович вдохновил вас на приход в режиссуру, как вам вспоминается работа с ним?
— Балабанов просил называть его Лешей, не хотел, чтобы я обращался к нему по имени-отчеству, хотя мне на тот момент исполнилось всего девятнадцать, я ничего не видел и ничего толком не знал, был очень зеленым. Сейчас дети в девятнадцать взрослее, они больше знают, видели. Балабанов держал меня в ежовых рукавицах — это его метод, чтобы актер нервничал. Жанр, тема фильма «Война» требовали такого подхода. Одно дело, если бы мы снимали романтическую комедию про любовь, а здесь он постоянно меня провоцировал, выступал таким триггером, чтобы я из мальчика превратился в воина. Такой была его режиссерская задача.
Я понял это уже спустя время. Он утвердил меня на роль, несмотря на то что кастинг-директор возражала: кого ты берешь, у тебя же в сценарии Рэмбо. На меня примеряли какие-то банданы, а я все равно выглядел как ребенок, просто пацан. На все возражения Леша отвечал: «Война — дело молодых». И утвердил на главную роль сопляка. Никогда не забуду, как на премьере в кинотеатре «Колизей», где зрителям не хватило мест и питерский бомонд сидел на ступеньках, ко мне подбежала та самая кастинг-директор и со слезами выговорила: «Леша, получилось!» Это очень точно характеризует автора, режиссера, художника, человека Алексея Балабанова. Ему не нужен был Рэмбо, мышцы, фактура, его вела драматургия, история о том, как юный срочник попал в горнило страшной войны. И если бы это был накачанный мини-Терминатор, все бы разрушилось, получился бы не русский фильм.
А Балабанов был очень русским, с русским самобытным ощущением своей земли, родины, культуры, поэтому и фильм пришелся по душе зрителям. Я еще толком не стал артистом, и Леша взял практически головешку, хоть, конечно, небесталанную, что тут говорить, и держал меня в ежовых рукавицах, чтобы я вообще не расслаблялся. Он ни разу меня не хвалил. Ни разу! Такой у него был подход. А меня, в принципе, и не надо хвалить. Я человек такого склада характера, что могу сам себя линчевать с утра до вечера.
