— Не так давно состоялась премьера вашей дебютной режиссерской работы «Своя война. Шторм в пустыне». Как правило, актер идет в режиссуру, когда не видит для себя возможности развиваться в профессии. А как у вас возникла идея этого проекта, в котором вы к тому же сыграли главную роль?
— История длинная, растянувшаяся на два с половиной года интереснейшей жизни. Я благодарен судьбе, благодарен себе за то, что я к этому пришел. Это мой путь. Очень редко себя хвалю, но в этом случае рад, что проложил дорожку к себе, обратил на себя внимание, открыл для себя новые, интереснейшие творческие пути для дальнейшего роста и развития, без чего мне последнее время становилось как-то скучно, несмотря на то что не был обделен ролями. Я осознал, что не весь свой ресурс задействую, хотелось роста. В какой-то момент заскучал. Подумал: как жалко, что Леша Балабанов ушел так рано, какой же классный был режиссер, какие смелые решения принимал! Я же снимался у него два раза, в том числе в так и не оконченном фильме «Американец». Он придумал эту историю, вывозил всю группу в Норильск, снимал при температуре на улице минус 45 градусов, тащил нас в горы. Такие путешествия запоминаются на всю жизнь. А жизнь самого Леши, его кинематограф остаются для меня глубоким, драматическим, философским приключением. В последнее время мне так этого не хватало, так захотелось забраться куда-то на Тибет и там начать сниматься...
Это касалось не только Леши Балабанова — прорвалась ностальгия и по «Играм мотыльков». Вспоминал, как мы два месяца сидели с режиссером Андреем Прошкиным на Урале, потом два месяца жили на Байкале с французами на фильме «Серко». Крутейшие были экспедиции!
В то время я стал сочинять короткие сценарии для клипов, рекламных роликов, делал какие-то мини-зарисовки из своей жизни. В свое время меня хвалили за сочинения, когда учился в театральных классах, они занимали первые места на конкурсах. Стал задумываться: а не сочинить ли историю для себя, опираясь на свои эмоции?
В тот момент меня пригласили в Екатеринбург на Дни кино, посвященные творчеству Алексея Балабанова, моего учителя. Я представлял фильм «Война», два часа провел на сцене, отвечал на вопросы зала, где собрались разные люди — и 18-летние, и старшее поколение. Я вспоминал Лешу, рассказывал о съемках, параллельно что-то для себя анализировал. Получился такой триггерный разговор, он меня, что называется, «вставил», очень сильно взбодрил. Никогда не забуду, как сел в самолет, взлетел и подумал: удивительно, фильму почти 20 лет, а его знают, цитируют, помнят, что героя зовут Иван Ермаков. Порадовался: мне повезло сняться в нескольких картинах, которые живут до сих пор. Один вопрос задал молодой парень. Я поинтересовался:
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать.
— Ты осознаешь, что этот фильм старше тебя?
— Да, но я его уже три раза смотрел.
Я был впечатлен и еще в самолете задался вопросом: интересно, что с моим Иваном Ермаковым стало спустя 20 лет, как он живет? Мой герой вымышленный, но он получился народным. Добрался до дома и стал писать. История повзрослевшего Ивана и легла в основу моего дебютного фильма, точнее, ее продолжение.
Снимать картину я не собирался и вообще писал сценарий, не умея писать. У меня в компьютере не было программы, в которой работают сценаристы. Это сейчас я уже пятый свой сценарий заканчиваю в этой программе, а тогда не знал даже, что она существует. Просто открыл вордовский лист и вот так, по ролям, пробелом на середину, нестройным рядом выбивал курсор и так написал свой первый сценарный опус. Отослал его главе кинокомпании СТВ Сергею Сельянову, который в свое время был продюсером Балабанова. Когда рукопись увидел главный редактор и креативный продюсер СТВ Александр Архипов (а я периодически продолжал присылать доработки в таком же формате), попросил: «Леш, давай, ты все-таки в программе будешь писать, у нашей редактуры уходит очень много времени на то, чтобы это все переформатировать и привести в порядок».
Я был максимально увлечен писательством. Помню, снимался в горах в Абхазии, где использовал каждый перерыв, чтобы сесть к компьютеру и писать, делал это везде, даже в дороге. Писательское дело оказалось настолько захватывающим, что я был все время занят, постоянно что-то сочинял, придумывал. Но не ставил на этот сценарий все. Рассматривал его скорее как душевный, эмоциональный порыв, эксперимент. На эмоциях отправил первый драфт Сельянову. Через неделю он прислал отзыв: «Неплохой у тебя получился сценарий. Ты сам его написал?»
