Действие разворачивалось в Сирии, там река Евфрат, песчаная фактура, в конце концов, арабы, оружие, «хаммеры», а из-за ковидных ограничений мы не могли выехать даже в Казахстан. Одни «хаммеры» искали по всей стране, всех поставили на уши. Я лично звонил в Министерство обороны, просил:
— Дайте «хаммеры».
Мне отвечали:
— Алексей, у нас их нет, они все разобраны после конфликта 8 августа.
Я нервно шутил:
— Давайте мы соберем их за свой счет.
«Хаммеры» мы в итоге нашли, перекрасили, сделали какими нужно. Искали места, где снимать, — рассматривали Тунис, Марокко, Иорданию. И все шло вроде бы по плану, пока не объявили мировой локдаун.
Мы уже были в запуске, Фонд кино уже принял решение о поддержке. Все рухнуло в одночасье, всех посадили на карантин. Я не отчаивался, потому что у меня был мощнейший продюсер. Но в какой-то момент все же решил задать Сельянову прямой вопрос:
— Сергей Михайлович, мы сдаемся?
Он затянулся сигареткой, выдохнул дым, выдержал мхатовскую паузу и произнес:
— Ну почему сдаемся? Если мэр Москвы объявит о выходе из карантина, то мы сразу запускаемся. Но ты, Леша, должен понимать: если хочешь снимать в августе-сентябре, то тебе надо провести подготовительный период за три месяца.
Представляете, какой это объем работ?!
Я молился на Собянина, и, когда он объявил по телевизору, что карантин снят, мы, как бешеные собаки, голодные волки, ворвались в производственный процесс. Точнее, в производственную утопию. Со следующего дня и до конца съемок у меня не было ни одного выходного. Но я был счастлив как никогда! Понимал, что сейчас реализую себя на все сто процентов, взрослею, расту. Каждый день в 9 часов вечера я засыпал на съемочной площадке под «Спокойной ночи, малыши!», иногда все же добредал до постели, а в 4.30 утра уже вставал, потому что в 6—7 часов должен был скомандовать «Мотор!»
— В каком месте снимали?
— Все сняли в Крыму. Закладывали неделю на экспедицию в другую страну — Тунис, либо Турцию, либо Иорданию. Но ковид не оставлял на это надежд, и Сельянов решил: мы не будем на это рассчитывать, потому что непонятно, откроются ли страны. Тебе говорят: снимай фильм про Сирию в Крыму. А я дебютант. Как вам такая задача? Мы тогда базировались в Евпатории. Если кому-то нужен дельный совет, могу дать: из любой ситуации всегда есть выход, настолько мир пластичен. Короче говоря, стали искать решение с оператором Димой Карначиком. Помню, нам нужно снять погоню моего героя на мотоцикле, и это происходит где-то в разрушенном войной арабском городе Манбидже. А мы находимся в Керчи. Еду по городу просто никакой и понимаю: я не знаю, как снимать. А производственные машины запущены, времени на то, чтобы подумать, нет, надо быстро и четко принимать решения.
Никогда не забуду: мы едем по Керчи с Димой, выбираем натуру для проезда в Манбидже, вокруг здания советской постройки, и я не представляю, сколько нам придется дорисовывать в кадре на компьютере. И вдруг смотрю — мост недостроенный. Меня на нем зацепили столбы: строительство забросили лет сорок назад, и эти столбы заржавели. Остановились, посмотрели и обнаружили триста метров реальной дороги, на которой можно снимать. Незаконченная трасса, перегороженный мост, и вот эти столбы, которые дают такую архетипичность арабской разрухи. Мы навезли туда мусора, все обыграли и разыграли там погоню. А все советские дома вокруг я потом заменил кадрами, отдельно снятыми операторами-сирийцами в разрушенном Хомсе. Так что выход всегда есть!
— Как начинающему режиссеру работалось с большими звездами — Виктором Сухоруковым, Виталием Кищенко?
— Понятие «звезда», наверное, все-таки больше относится к шоу-бизнесу. Успешные, популярные актеры зрелого возраста — это в основном выдающиеся таланты, умницы, прекрасные, воспитанные люди. Виктора Сухорукова как актера я полюбил еще со студенческой скамьи после фильма «Брат». Виталий Кищенко — прекраснейший, просто замечательный артист. Я вообще очень люблю это поколение, в них есть цельность, стержень, неповторимость, оригинальность. Как, собственно, и в советских артистах: каждый был уникален по-своему. Возьмите, например, Андрея Миронова. Хоть один артист в мире на него похож? Никто, он один такой на земле. Поэтому с артистами, которых вы назвали, работать было одно удовольствие.
