В общем, меня назад в Москву не отослали. Стали мы потихонечку репетировать с Леоновым какие-то сцены. Кстати, для съемок действительно понадобилась скамейка. Помню, в какой-то момент она потерялась и Евгений Павлович бегал, искал: «Где мои костыли?! Мне без них не достать эту дылду!» А однажды он решил, что можно сделать и наоборот. Мы отрепетировали сцену у плетня, я ушла гримироваться. Возвращаюсь и вижу, что на моем месте копают яму. Говорю: «А что вы делаете? Я же здесь стоять должна». — «Леонов сказал копать». Тут он и сам идет: «Ты будешь стоять в яме, мне надоело на скамейке шататься». Евгений Павлович был трогательный... Ведь его тоже не утверждали на эту роль. Его герой Яков Шибалок — фигура трагическая. А Леонов за три года до этого в «Полосатом рейсе» всем демонстрировал свою упитанную задницу в пене. Но Владимир Александрович Фетин в работе был бескомпромиссен и худсовету сказал: либо Леонов, либо никто. На эту роль ему нужен был особый актер, который пронзительно и точно сыграет в сцене расстрела любимой женщины. А еще на съемках «Полосатого рейса» Фетин убедился, насколько Леонов добрый и чувствительный. Евгений Павлович часто там рассказывал про своего сына Андрея, по которому очень скучал. И у него от чувств слезы на глаза наворачивались. Вот эти слезы были важны для Фетина!
Фильм «Донская повесть» много мне дал. С ним мы потом ездили по разным международным фестивалям, и везде нас принимали очень тепло. Одной из первых поездок была в Нью-Дели, оттуда мы прокатились по маршруту Калькутта — Мадрас — Бомбей. Там как-то прознали про то, что мы с Фетиным собрались пожениться. И предложили сыграть свадьбу в Непале. Я уже воображала себя на слоне в ожерелье из цветов. Но советский посол сказал: «Ребята, лучше не надо». Еще мы в Индии познакомились с Раджем Капуром. Я ему подарила вышиванку, а он мне — сари. Помню, как он открывал один за другим шкафы в своей огромной костюмерной, чтобы я сама выбрала подарок. Я взяла одно белое сари, другое голубое из натурального шелка с серебром. Так они до сих пор у меня и лежат. Потом были и другие фильмы, с которыми я выезжала за рубеж. Много ездила с «Журавушкой», за которую в Сан-Себастьяне получила премию из рук Одри Хепберн. Я так волновалась, что ее практически не разглядела, все было как в тумане.
— Вы ведь не раз с западными звездами встречались? С кем еще?
— Однажды меня познакомили с Элизабет Тэйлор. Это было в Питере (тогда еще Ленинграде). Туда зашла американская эскадра, и на ней устроили обед в честь Тэйлор. Там были дети, с которыми она снималась в «Синей птице». Директор студии пригласила меня с собой на американский корабль. Тэйлор долго не было, и я уже даже стала возмущаться, что я тоже вообще-то звезда, почему должна ждать! И вот она наконец приехала со своим чичисбеем (в средневековой Италии — постоянный спутник замужней женщины, сопровождающий ее в общественных местах, он же часто — ее любовник. — Прим. ред.). Тэйлор явно была не в духе. Мы сидели визави, но ей на меня было наплевать. А вот мне было интересно, и я ее рассмотрела. У нее левый и правый профили — совершенно разные. Один — роковой женщины, а другой — озорной девчонки. Потом мы вышли на палубу, где выстроилась вся команда моряков. И меня поразило, как у Тэйлор все отработано! Она шла и красиво улыбалась, и параллельно шипела что-то на ухо своему чичисбею. А когда фотограф нацелил на нее объектив — мгновенно приняла самую выгодную позу. На фотографиях и на экране Тэйлор всегда была королевой. А вот в жизни у нее оказались кургузые ручки, короткие ножки, а шея, кажется, вообще отсутствовала.
