— Вы с ней после съемок общались?
— После съемок у каждого началась своя жизнь. И вот прошло несколько лет. Я снималась в Сочи. Однажды мне в гостиничный номер среди ночи звонит администратор: «Людмила, к вам пришла какая-то женщина». Я спустилась. Смотрю, стоит Инна. Узнать ее было сложно. Не очень трезвая, она что-то бормотала, бормотала... Спросила: «Могу у тебя переночевать?» Я говорю: «Инна, у меня номер крохотный, там только одна кровать, и мне завтра в восемь часов на съемку. Давай я договорюсь, и тебе здесь раскладушку поставят». С администратором я договорилась — ей дали подушку, матрас. И тут Инна спрашивает: «А у тебя ничего выпить нет?» — «Ты знаешь, Инночка, нет». Она улыбнулась как-то криво... Чувствовалась в ней обреченность. Инна погибла: то ли специально, то ли случайно выпила слишком много снотворного...
— Да, очень грустная история — так рано оборвалась жизнь... Тем временем вы активно снимались, и у вас пошли уже главные роли. Вы много играли у режиссера Владимира Фетина, который стал вашим первым мужем...
— Мы познакомились на съемках «Донской повести». Я уже оканчивала институт, и тут меня пригласили на пробы на «Ленфильм». Сценарий был интересный, я поехала. Но только после той пробы долгое время — тишина. Я уже и думать забыла про этот фильм, и вдруг приходит телеграмма: «Приезжайте в станицу Раздорская участвовать в съемках фильма «Донская повесть», роль Дарьи». Ну, я подумала: «Все, у меня главная роль! Я — героиня!» И по дурости и глупости решила себя соответствующим образом оформить — явилась на съемки в короткой юбке, на высоченных каблуках. До Ростова-на-Дону я летела на самолете, а оттуда добиралась на «метеоре», это кораблик такой. И вот выхожу я на берег в станице Раздорская. Старая пристань, никого нет. Жара — градусов сорок, разбитая дорога круто вверх идет. А у меня — тяжеленный чемодан (никаких колесиков на чемоданах тогда не было, я бы дала Нобелевскую премию тому, кто их придумал). Ну что делать, потащила его наверх. Несколько шагов сделала — и все, каблук сломался, прическа набок съехала. Выглядела я чудовищно. И тут навстречу идут Фетин и Евгений Павлович Леонов. Режиссера-то я лично знала, а Леонова — только по «Полосатому рейсу». Он оказался ростом мне по плечо. Леонов посмотрел на меня и сказал: «Да как же я с этой длинной жерделой сниматься буду?» Я огрызнулась: «Как там вас зовут? Если нам предстоит вместе работать и вам захочется быть со мной одного роста, закажите себе скамеечку».
Меня проводили в первый двор, недалеко от пристани. Там я и поселилась. Вечером за мной пришла ассистентка, говорит: «Вас режиссер Владимир Александрович ждет». И тут он меня огорошил: «В общем-то, тебя не утвердили. Мы тебя вызвали с условием испытательного срока. Даем тебе дней восемь-девять. Во-первых, нужно набрать вес для дородности. Во-вторых, что-то ты не по-станичному одета, артистка. Если не обабишься, ничего не получится. Так что надень костюм своей героини и с ним не расставайся. Никакой обуви, маникюра, духов. Чтобы все было натуральное!»
Действительно, на свою героиню я была похожа мало. Дарья — дородная баба. А я, как и многие другие актрисы тогда, постоянно «под Юлию Борисову» худела (чтобы достичь нужной стройности, бывало, мы и лимоны ели до отравления)... И вот костюмер выдала мне длинную юбку, казачью кофточку, платок. И началась новая жизнь. Я бегала босиком. За неделю набрала килограммов шесть. Потому что станица была зажиточная. В столовой шмат мяса — натуральный, сметана — ложка стоит. Я ела в три горла. Даже по ночам вставала — и в сарай, где хранились огромные спелые помидоры, а на окне стояла крупная соль. Я помидор в соль шмякну и ем...
