Кстати, начав репетировать ту сцену, я попросил Никиту Сергеевича, режиссера картины «12», оттянуть съемку эпизода с кинжалом, начать ее ближе к концу, чтобы я успел за два месяца хорошо подготовиться. Настолько для меня это было важно. Ведь можно было и не стараться, предоставив работу компьютерщикам. Но мне так хотелось все сделать в этих кадрах самому, что я попросил Михалкова, и он откликнулся.
— Два месяца репетировать сцену, которая длится на экране всего несколько секунд! В этом, как я понимаю, суть вашего вдумчивого отношения к актерской профессии?
— Можно и так сказать. Но появилось оно, конечно, не сразу. Да и появилось бы вообще, если бы не Олег Павлович Табаков, мой великолепный учитель? Именно он научил нас всех, своих первых студентов, так относиться к выбранной профессии — серьезно и осмысленно. Причем учил он нас всему этому прежде всего на собственных примерах, проводя с нами так много времени, что нас это очень удивляло: как такой мастер, такой востребованный человек не устает учить нас уму-разуму, не обращая внимания на часы! Мы все, естественно, старались ему соответствовать, трудились не покладая рук, по-настоящему вкалывали, напрочь забывая о времени. Мы были единой семьей, а студия Табакова — нашим домом. Это, поверьте, не гипербола. Нас объединяла не только сцена, не только, скажем так, высокое искусство.
Если в туалете вдруг начинал течь бачок, мы не вызывали сантехника, сами ремонтировали. Я помню, как накануне зимнего сезона чинил батареи отопления, перекрывал воду, подбирал всякие мази, устранял трещины, паял. Ведь когда мы впервые зашли в подвал, где размещалась студия, там была мусорная яма с крысами. Мы, студенты, все выволокли оттуда своими руками. Олег Павлович, как вы понимаете, мог легко нанять бригаду специалистов, которая со всем справилась бы в два счета, а он — нет, предпочитал, чтобы и «грязную работу» мы делали сами.
Уверен, то был тонкий воспитательный момент в деле создания театра-семьи, как его видел тогда Табаков. Недаром Олег Павлович без конца повторял, что режиссер должен приходить в театр со своей раскладушкой и жить там. Хотя выражение это, понятно, образное, сам он часто уходил из студии глубокой ночью, а рано утром был уже в кабинете у кого-то из больших чиновников и что-то выпрашивал, пробивал, и так каждый день.
