Через какое-то время в лаборатории появился Максим Горький, который приехал по поручению Ленина. Тот понимал, что отъезд такого человека, как Павлов, будет огромной потерей для России. «В чем вам нужна помощь?» — «Собак нужно! Положение такое, что хоть сам бегай по улице и лови!» — «Что еще?» — «Лошадей давайте штуки три». — «У вас видимо, нет дров?» — «Да! Дров нет! Да и свет нужен. Какая может быть работа, если при лучине приходится оперировать?» — «А еще что? Паек?» — «Паек мне не нужен. А вот корм для собак — да. Собаки истощены...» Горький еще раз осторожно сообщил, что Павлову назначен специальный паек, и стал свидетелем взрыва эмоций, ученый его чуть не послал с этим пайком: «Чтоб я об этом слышал в последний раз! Собак дайте прокормить! Сами мы прокормимся...» — «Хорошо, хорошо», — со смехом отвечал Горький.
После этого для Павлова началась новая жизнь. Его не только обеспечили всем необходимым для работы, но и с легкостью выпускали за границу, например в 1923, а затем в 1929 году он ездил в Америку. Все запланированные мероприятия прошли отлично, русского ученого зал встречал стоя, но вот сам Нью-Йорк Павлову не нравился: «Ужасный город, ни одной лошади!» Когда он впервые заблудился, то говорил сыну: «В России еще можно надеяться на милостыню, но не в этой стране. И как получилось, что нас никто не проводил?» — «Ты же сам отказался». — «Мало ли что я отказался. Вежливые гости всегда отказываются, а вежливые хозяева всегда провожают». В конце концов, чтобы Павлов мог спокойно поесть, его отвели в «Русский бар», где ему подали борщ, гречневую кашу и ржаной хлеб. А вот лошадей не было... Нашли одну, она катала детей вокруг Центрального парка, договорились с возницей, что тот подъедет к гостинице. Но не получилось: оказалось, что лошадь «запрограммирована» на один маршрут, вокруг парка, и «отказалась» ехать к гостинице. Узнав об этом, Павлов обрадовался: «Вот еще одно доказательство моей теории».
C 1925 года и до конца жизни Павлов руководил Институтом физиологии АН СССР. К середине 30-х годов ученый был в расцвете творческих сил. Говорил: «Постараюсь дожить до ста лет! Буду бороться за это». Но в возрасте 86 лет он простудился и умер. Глупо все получилось... У ученого сломалась машина, по своему нетерпеливому характеру он выскочил и прошелся пешком, в тонком пальто и ботинках. А на улице был мороз и ветер. Ученый не сразу начал лечиться, думал отлежаться. Потом ему стало резко хуже. Дома у Ивана Петровича собрался консилиум. Обеспокоенный Павлов говорил коллегам, что по некоторым признакам подозревает у себя отек коры головного мозга. Врачи с ним не согласились, но позже вскрытие показало, что Павлов был прав. Находясь при смерти, он с точностью диагностировал самого себя. Последними словами ученого были: «Что же вы, ведь уже пора, надо же идти, помогите же мне!» Находясь в забытьи, он спешил в свою лабораторию...
Американский физиолог Уильям Гент скажет: «Весь мир обязан исключительному гению Павлова». Все мировые знаменитости в мире науки вторят ему: если бы не этот ученый, не его открытия, мы жили бы сейчас по-другому. Большинство людей, не обладающих медицинским образованием, даже не понимает, в чем эти открытия. Но все мы ими пользуемся.
