Когда работаешь с таким режиссером, как Захаров, не может возникать вопросов «а зачем это», «а почему то». Ты просто ему веришь. Когда Марк Анатольевич попросил пролезть по строительным лесам и затем залезть внутрь здания через окошко, я даже не подумал, что там очень высоко, а страховки не предусмотрено. Просто полез. И только после команды «Стоп! Снято!» испугался. Выглянул в окно и подумал: «Ничего себе!» Жаль, что оператор Владимир Нахабцев снял эту сцену так, что камера отъезжает от меня, а не наоборот, наезжает. Поэтому зрителям не очень видно, какая там немаленькая высота: метров двадцать—двадцать пять...
Так вот, Захаров понимал, что именно кино приносит артисту популярность и привлекает зрителя в театр. У Захарова актеры снимались много: и Янковский, и Збруев, и Абдулов, и Караченцов. Когда Панфилов пригласил меня на главную роль в картину «Мать», он сказал: «Предстоит огромная работа, тебе надо уйти из театра на год, без содержания». Говорю Марку Анатольевичу:
— Вот что предложил Панфилов...
А он:
— Нет, уходить не надо, — и дал указание в режуправление, чтобы меня освободили от большинства спектаклей.
В итоге остался только в «Юноне и Авось».
А потом в театре начали ставить «Безумный день, или Женитьба Фигаро», я репетировал роль Базиля в паре с Серегой Степанченко. И тут Юрий Кара предлагает мне роль Мастера в экранизации романа Булгакова! Я сказал об этом Захарову, он внимательно посмотрел на меня и говорит: «Хорошо!» И я снялся в «Мастере и Маргарите», а Степанченко сыграл Базиля. Так что, в принципе, с Захаровым можно было договориться на эту тему. Но не всегда.
— У вас такие случаи были?
— После того как вышел фильм «Мать», Панфилова и исполнителей двух главных ролей — Чурикову и меня — пригласили на Каннский фестиваль. Но в это время у «Ленкома» были гастроли в Санкт-Петербурге. И во всех спектаклях один состав. Заранее подошел к Захарову:
— Меня в Канны зовут... Может быть, введем кого-то на мои роли?
А Марк Анатольевич улыбнулся очень обаятельно и сказал:
— Виктор Викторович, будут у вас еще Канны.
И я поехал в Санкт-Петербург.
Через несколько лет Глеб Анатольевич утвердил меня в фильм «Романовы. Венценосная семья» на роль полковника Кобылинского — человека, который до последнего был с царской семьей. Художники фильма по костюмам с меня сняли мерки, я заключил договор. Захарову заранее сказал, что съемки будут проходить в Чехии. Он спрашивает:
— Когда?
— Пока не знаю, скажут попозже.
— Ну, вы мне тогда скажете.
И вот через несколько месяцев звонит ассистент Панфилова по актерам и говорит, что через десять дней надо выезжать в Чехию. У меня есть и загранпаспорт, и виза — все нормально. Открываю расписание. А у меня в этот период стоит более десяти разных спектаклей! Тем не менее набираюсь смелости и иду к Захарову:
— Марк Анатольевич, помните наш разговор?
— Да, конечно помню. А что у нас по репертуару? — открывает афишу, долго смотрит, а потом поворачивает ко мне голову и спрашивает: — Ну, и как?
