Конечно, Александры пропустили третью силу, доверились ощущению, что смогут безжалостно ее подавить, а оказалось наоборот — только разожгли. Это тоже один из уроков истории: не всегда силой можно намертво уничтожить врага.
Я намеренно не хотел делать никаких выводов, я вообще стараюсь ничего не навязывать зрителям. Был у меня в 1985-м спектакль «Говори...», очень модный, его называли даже визитной карточкой перестройки. Но я ставил его в другое время, которое требовало выплескивать эмоции, высказываться, хотя в принципе это неправильно. Зритель должен сам рассуждать и принимать решение «за» или «против». Мейерхольд гениально сказал, что успех спектакля случается тогда, когда зрительный зал раскалывается пополам. Не тогда, когда все принимают или все осуждают, а когда идет столкновение.
На «Сталине», например, такое иногда происходит. Я вижу, как меньшая часть зала неистово аплодирует, а другая сидит сжав зубы, такое ощущение, что сейчас начнется драка. Я входил в зал и вдруг чувствовал напряжение, потому что есть люди, которые принимают эту фигуру, и в финале, когда поднимается статуя (не до конца, останавливаясь где-то на полпути), они начинают рукоплескать. А кто-то демонстративно складывает руки, происходит раскол. Без раскола не двинешься дальше, это надо понимать и, к сожалению, принимать.
— Вот бы те, от кого зависит наше будущее, посмотрели ваш спектакль.
— Тут, понимаете, в чем дело, разные люди делают разные выводы. Некоторые одобряют, например, укрепление монархического, самодержавного начала. Другие поражаются, насколько актуально со сцены звучат вопросы по поводу будущей стратегии России. Самое интересное, что на эти вопросы: как идти, каким путем — мы до сих пор не нашли ответа. Прошло 150 лет, а они все стоят, несмотря на то что был советский период, который в определенном смысле отбросил нас назад, потом была попытка поворота в другую сторону, которая не удалась.
История наша тяжелая, мучительная, но и прекрасная. Положение сегодня сложное, в мире запрет на русскую культуру, к нам относятся плохо. Но пройдет какое-то время и нам надо будет все восстанавливать. Много раз говорил, что политики сжигают мосты, а мы, деятели культуры, их восстанавливаем. Так было всегда. Театр, кино и вообще искусство в такие острые моменты становятся главным инструментом контакта, возобновления отношений. Через него легче пробиться к людям, найти прямой путь к их сердцам, так было много раз.
— В Александринке действуют три сцены. Чем их заполняете?
— Сцен даже больше. Помимо основной, есть малая, плюс некоторые моноспектакли мы играем в Царском фойе. Еще есть Новая сцена имени Мейерхольда, у нас там так называемая учебная сцена, там тоже идут спектакли. Мы играем в разных пространствах, включая медиастудию. Они нужны для лабораторных работ молодых режиссеров, для всяких экспериментальных программ.
