Павильон площадью семь тысяч квадратных метров мы нашли на бывшем московском трубном заводе. Огромная площадь давала нам огромные возможности — мы фактически построили три страны, и не только квартиры героев, но и многолюдные яркие улицы Токио, берег Атлантического океана, особняк героя в Майами и длинный коридор памяти, по которому герой «бежит» по своей жизни.
Замечательный Илья Овсенев, очень современный, умный оператор, все это снял. Он точно понимал авторскую, режиссерскую стилистику, следовал ей, иногда дополнял. Не могу назвать его исполнителем, он стал моим соавтором, с ним было очень интересно работать, так же как с Трегубовым. У нас подобралась прекрасная команда.
— Как проходил кастинг?
— Антон Шагин сразу и безусловно стал единственным претендентом на главную роль. Антон играет в моем спектакле «Литургия ZERO» по «Игроку» Достоевского. Я хорошо знаю его нервную, воспаленную природу, особое качество его актерского темперамента. Но меня зажигало то, что он способен преодолеть непреодолимое. Мне хотелось, чтобы он сыграл сдержанного человека, находящегося в процессе размышления, анализа. Это было трудно, тем не менее я его все-таки зажал. Антон понимал, что для него это непростой шаг, но он на него согласился и, мне кажется, справился. Молодец! Многие, кто видел фильм, говорили: не ожидали такого от Шагина. Для меня это комплимент, потому что повторяться актеру несерьезно, нехорошо, в театре я всегда стараюсь за этим следить. Но в кино другие правила, другие законы. Зритель любит твое лицо, любит тебя медийного.
Владимиру Кошевому досталась роль влиятельного сотрудника спецслужб. Он хороший, тонкий артист, но здесь ему тоже было трудно, потому что требовалось сыграть внутреннюю драму выбора между долгом и честью. Сегодня нередки ситуации, когда головой человек все понимает, но должен исполнить долг. И это трагедия. Владимир тоже должен был сдерживать себя, а артисты этого не любят, они любят, наоборот, выплескивать эмоции. Наши — полная противоположность японским артистам, с которыми я много лет работал. Те копят, копят, копят, казалось, уже больше некуда копить — и вдруг взрываются и взлетают, образно выражаясь, на двадцать второй этаж. Но там другая школа, другая природа, другая культура.
— Молодого Джугашвили в вашем спектакле «Рождение Сталина» Кошевой играет так же?
— Сдержанно, я тоже его зажимал. Самое трудное для актера — иметь внутренний темперамент, сорокаградусную температуру тела, но при этом сдерживаться, взрываться только в определенный момент. Это сложно, но Владимир справляется. Я хотел, чтобы он и в кино попробовал себя в этом направлении. Требовалось, чтобы человек из другого лагеря был интеллигентным, в чем-то похожим на ученого, чтобы между героями не ощущалось контрастной разницы. Они оба интеллектуалы, каждый мог оказаться на месте другого, но пошел своей дорогой.
