— В прошлом году в Александринке прошла премьера вашего нового спектакля «Один восемь восемь один», где вы обратились к истории российского государства, рассказали о моменте перехода власти от Александра II к его сыну Александру III. Отец отменил крепостное право, при сыне страна не вела ни одной войны. И тем не менее ни тот, ни другой не дождались благодарности от современников, на них постоянно покушались террористы. Почему эта тема для вас актуальна? И какого зрителя вы ждете на спектакле?
— Сценография такова, что сцена поменялась местами с зрительным залом. Мы провели перед премьерой две генеральные репетиции с публикой, пригласили театральных деятелей, чиновников, студентов. Я отслеживал их реакции. Конечно, кому-то наша работа не нравится, кому-то это совсем не интересно, и это нормально. Но в целом постановку принимают. У меня случалось, когда все от галерки до партера принимали спектакль благодаря его тематике, вопросам, которые там поднимались.
А почему обратился к такой теме? После «Сталина» я подумал о том, что мы все-таки национальный театр и нам следует продолжать историческую линию. Национальный театр — особый, он должен обращаться к прошлому затем, чтобы поразмышлять над уроками истории, которые мы, к сожалению, не помним. Для нас история, увы, плохая учительница, мы наступаем на те же грабли, повторяем старые ошибки. Таких примеров полно, я не открываю никакой тайны.
Наш председатель Попечительского совета руководитель «Газпрома» Алексей Борисович Миллер посмотрел «Сталина», и ему понравилось. Мы с ним разговаривали, он предложил: «Поставьте спектакль об Александре III, очень интересная фигура». А Миллер — человек, очень хорошо знающий историю. Он начал рассказывать про царя, а мне пришло в голову: было бы интересно столкнуть отца и сына — людей полярных взглядов на ход российской истории, стратегию. Многие западные историки утверждают, что в России на смену реформам пришли тогда контрреформы. Это не так. Реформы об отмене крепостного права, земельные, правовые Александр III вынужден был корректировать. Это вообще наше национальное, российское, у нас реформы очень часто не доходят до народа. Их спускают сверху, и требуется время, чтобы подготовить население к их восприятию. Процесс это сложный. Когда реформы зависают, у людей они начинают вызывать неприязнь. Тяга к стабильности заложена в психике человека. Им читают указ об отмене крепостного права, а они не понимают, как жить без хозяина, что делать. Помещики были против, с отменой крепостного права они много теряли.
И вот начатое отцом доводил до финала сын, мне была интересна эта преемственность. Один предлагал, по сути, конституционный, парламентский путь, к которому Россия тогда была не готова. Не уверен, что готова и сегодня, может, я ошибаюсь. Александр III укрепил вертикаль власти, пошел даже на уступки европейским союзникам, понимая, что Россия не в той форме, чтобы с ними разобраться. В результате не случилось ни одной войны, а за это время он успел реформировать армию, флот, нарастить экономику. Такого экономического рывка Россия не испытывала много лет. Он постепенно укрепил российскую государственность, ее мощь. А куда деваться?! У нас большая страна. Бердяев считал, что все беды России идут от ее размера.
Другое дело, что эти две ключевые в истории фигуры ошибочно посчитали, что если они сошлют в Сибирь или повесят человек восемь, все закончится. Не закончилось. Набрала мощь третья террористическая сила, превратившаяся потом в большевистскую, она копила свое давление, хотела уничтожить и тех и других, установить свой порядок, свою свободу и свое счастье. Они в это верили и, переступив через все человеческие законы, к этому шли.
