Иногда я и сам понимал, что Рита ведет себя слишком странно. Правда потом, когда выяснялась причина, мне оставалось только корить себя за такие мысли. Помню, на одном из представлений «Милого друга» Рита... поколотила своего партнера Владимира Стеклова. Он играл Вальтера, мужа ее героини. Я его специально пригласил на эту роль. Причем Стеклов с опаской вошел в труппу, он был уже наслышан о жутком характере Тереховой и относился к ней с предубеждением. И вот появляются они оба на сцене, как и положено, в ночных рубашках, с подсвечниками в руках... Тут Рита вдруг как ударит Стеклова по голове. Он даже не задумался — сразу же влепил ей в ответ! Началась драка, Рита колотила партнера по плечам, по спине... Зрители в восторге аплодировали, все выглядело так, будто это такая режиссерская задумка. Но я-то знал, что ничего подобного не предполагалось, и думал: «Она что, с ума сошла? Срыв какой-то... Нет, не зря меня предупреждали, началось...» И тут я наконец заметил! Стеклов этого не видел — кисточка его ночного колпака попала в пламя свечи и занялась, вот-вот загорится весь колпак. И Рита, не прерывая сцены, просто сбивает своими ударами пламя. Стеклов, вообще не выносивший никаких отступлений от четко отрепетированной сцены, из-за чего у них с Тереховой уже не раз случались конфликты, вылетел за кулисы в бешенстве, мат-перемат: «Я ее убью, я убью эту суку!» Я подвел его к зеркалу и показал обгоревший колпак. Так он потом еще на коленях перед Тереховой стоял: «Рита, прости!»
Так что характер у Тереховой, конечно, непростой. Но ведь она королева, а разве королевы другими бывают?..
Валентина Талызина сама закупила мех песцов для костюма и грамотно подобрала бриллианты
Я сам много лет проработал в Театре имени Моссовета, а до прихода сюда, студентом, бегал на спектакль по Теннесси Уильямсу «Царствие земное», где Талызина играла изумительно. Поэтому, собираясь ставить пьесу «Внезапно, прошлым летом» того же Уильямса, главную роль миллионерши решил предложить Валентине Илларионовне. В дирекции мне сказали:
— Не берите ее! Не связывайтесь...
Я говорю:
— Вот увидите, как хорошо она сыграет эту роль!
— Да, но вы с ней намучаетесь...
Однако я не стал слушать предостережения. Тем более что Валентина Илларионовна пришла в восторг от этого предложения. Но, несмотря на то что художник Андрей Шаров первоклассно ее одел, она решила, что миллионерша должна выглядеть ярче. Лично поехала в зверопитомник и купила шкурки песцов. Всех там замучила, но нашла именно такие, какие ей нужно было. Это только кажется, что Валентина Илларионовна такая народная, простая. Нет, она тонко чувствующий, тонко организованный человек, знает толк и в мехах, и в антиквариате, и в украшениях. Только все свои знания скрывает за иронией. Знаете, что, например, она сказала, прочитав в парижских газетах о своей осиной талии, мраморной шее и настоящей русской красоте? «Видели бы они меня без грима!» Валентина Илларионовна признавалась, что в своей жизни была и очень богатой, и очень бедной. Поэтому меня не удивило то, как грамотно она подобрала бриллианты (хотя и бутафорские) для своей героини. И самое главное, она ее сыграла так, что в зале плакали...
Несмотря на предупреждения администрации о сложном характере актрисы, мы с Валентиной Илларионовной довольно быстро нашли контакт. Она с легкостью поддерживала мои самые безумные идеи. Например, в пьесе Теннесси Уильямса есть ремарка, что у героини постоянно кружится голова, она часто падает в обморок. Я говорю: «Давайте так, начинаете монолог, я сделаю руками так — бац! — и вы падаете. Лежите, пока зритель не начнет шевелиться, кашлять, нервничать: почему лежит народная артистка?» Она была в восторге! С тех пор в разных местах во время спектакля, как только она слышала мое «бац!», падала. Причем делала это очень плавно, знаете, вдруг как-то так оседает — брык! — и уже на полу. Зрители верили, нервничали, начинали звать администратора. А когда она вставала, устраивали ей овацию.
И еще, конечно, тогда я оценил знаменитый голос Талызиной. Она владеет огромным богатством интонаций, от нежной, легкой, сексуальной до какого-то невероятного металла... Не то что люди — животные заслушиваются. В театре жили две большие крысы, которых никто не мог поймать. Но когда на сцене играла Талызина, они неизменно выползали за кулисы и слушали. Видимо, что-то их привлекало в вибрациях ее голоса... Крыс мы прозвали Мишка и Машка. После спектакля я смешил Талызину: «Ну вот, Валь, сегодня играли хорошо, потому что опять вылезли Мишка с Машкой, слушали ваш монолог...»
