Картины советского быта отдавали фантасмагорией. Новоявленные постояльцы жили в фешенебельных номерах, но обходились без полноценной кухни — пользовались общественной и титаном для кипятка. В 1919 году, по свидетельству Софьи Пилявской, обеды еще раздавали — «...бойкий человек с черпаком в руках стоит ногами на бархатном диванчике, окружающем колонну с большой хрустальной люстрой, и покрикивает: «Ну, шевелись, а ну дружно!» И шлепает кашу в подставленные миски, тарелки и банки. А на соседнем бархатном диванчике так же разливают суп». Потом завели полулегальные примусы — и погрузились в коммунальные склоки. По широким переходам носились дети, играли в прятки, забываясь иногда до того, что появлялся какой-нибудь бывший коридорный и со старорежимной вежливостью начинал взывать: «Граждане дети, надо бы потише».
Во времена нэпа пару залов «Метрополя» новая власть сдала поэтам. Там открылось кафе имажинистов под названием «Калоша». На афише значилось: «Кто хочет сесть в калошу, приходите такого-то числа в нашу «Калошу». Первые месяцы «Калоша» с вечера до поздней ночи была переполнена посетителями. Поэты изводили стихами захмелевшую публику: «В небе сплошная рвань, / Облаки — ряд котлет. / Все футуристы — дрянь, / Имажинисты — нет». Выкрикивали поэтические лозунги: «Мы — имажинисты. И жаждем дождя из чернил, снега из бумаги...» Публика восхищалась смелостью образов, продолжая с аппетитом поглощать ростбиф а-ля Мариенгоф, борщ Шершеневича, расстегай а-ля Рюрик Ивнев...
К концу двадцатых годов власти наконец поняли, что выгоднее переселить партийных постояльцев в другие места, а шедевр Кекушева и Валькота вновь сделать гостиницей, причем, в отличие от дореволюционных времен, преимущественно для богатых и влиятельных иностранцев. Неслучайно у Михаила Булгакова в романе «Мастер и Маргарита» именно сюда пытается отправить «заграничного профессора» Воланда, намеревавшегося поселиться со своей свитой в его квартире на Садовой, председатель МАССОЛИТа: «Я очень рад, — забормотал Берлиоз, — но, право, у меня вам будет неудобно... А в «Метрополе» чудесные номера, это первоклассная гостиница».
Гостем приведенного в порядок отеля в июле 1931 года стал Бернард Шоу. Британский драматург приехал открывать для себя Советскую Россию. Остановившись в «Метрополе» и приняв ванну, Шоу тотчас попросил отвезти его в Мавзолей, где долго стоял у гроба Ленина, потом заявил: «Чистейший интеллектуал!» — и добавил, что его руки никогда не работали.
Все девять дней пребывания в Москве седовласый старик был неутомим и неистощимо любопытен. Разъезжал по улицам в открытом автомобиле с шофером, встречался в Кремле со Сталиным, которого посчитал «настоящим джентльменом», обедал со Станиславским, ужинал с Луначарским, за чашкой чая беседовал в Горках с Крупской, посещал колонию для беспризорников в Болшеве и Камерный театр, прогуливался по городским паркам.
