В 1905 году она вышла замуж за кузена Бориса Серебрякова. Несмотря на то что близкородственные браки не одобрялись церковью, все же нашелся священник, согласившийся за взятку в триста рублей обвенчать влюбленных. Вскоре молодые отправились в Париж, там Зинаида некоторое время училась в Академии де ла Гранд Шомьер и познакомилась с новейшими течениями в живописи. Вернувшись из Франции, Серебряковы поселились в Нескучном, там родились их дети — Евгений, Александр, Татьяна и Екатерина. В Петербург супруги перебирались лишь на зиму.
В 1910-е годы, после громкого успеха автопортрета «За туалетом», появилась целая серия работ, считающихся лучшими творениями Серебряковой. Среди них «Купальщица» и «Баня», на которых женская нагота изображена на редкость целомудренно, «Беление холста», где будничный деревенский труд превращен в ритуальное действо.
В революцию мир Зинаиды стремительно рушится: те самые крестьяне, герои многих ее картин, разграбили Нескучное. Она с детьми чудом успела сбежать в Харьков. Художница оказалась в крайне тяжелом положении, а муж, служивший в то время в Сибири, не мог ничем помочь... Они встретились лишь в начале 1919-го: буквально на несколько дней Борис вырвался в Харьков. В марте того же года по пути домой из командировки он заразился тифом и скончался на руках у жены.
«Всегда казалось, — писала Зинаида в отчаянии подруге, — что быть любимой и быть влюбленной — это счастье, я была всегда как в чаду, не замечая жизни вокруг, и была счастлива... Так грустно сознавать, что жизнь уже позади, что время бежит и ничего больше, кроме одиночества, старости и тоски, впереди нет, а в душе еще столько нежности, чувства».
Дядюшка Александр Бенуа поспособствовал ее переезду в Петроград, помог с работой и жильем. И хотя на фоне царившего авангарда неоклассическая живопись Серебряковой казалась неактуальной и слишком реалистичной, иногда все же удавалось получать заказы. «Зикино счастье, что она портретистка, — замечала мать, — находятся желающие дамочки иметь свой портрет и платят по двести тысяч...» Еще недавно такие деньги считались целым состоянием, но в начале двадцатых на них можно было купить лишь еду. «Живем по-прежнему каким-то чудом, так как фантастические миллионы, которые теперь стоит жизнь, все растут и растут», — сетовала Зинаида. Разглядывая работы тех лет, сложно поверить, что они созданы художницей, испытывающей крайнюю нужду: настолько легкие и светлые портреты писала тогда Серебрякова. А ведь порой ее семья ела только картофельные очистки...
