Кстати, он много работал с отцом, а потом стал режиссером, сняв в числе прочих фильм «Необыкновенный матч». В самом начале войны, когда студию еще не эвакуировали, семья Дёжкиных попала под бомбежку. Борис Петрович накрыл телом жену, а самого его ранило, выбило глаз.
Как-то Дёжкин торопился на студию. Возможно, ехал из ресторана ВТО, где был завсегдатаем: любил пропустить рюмочку, закусив пожарской котлетой. Доехал, сунулся по карманам, а кошелька нет. «Погодите, сейчас вынесу деньги», — пообещал водителю и скрылся в подъезде. Таксист остался ждать. А пассажира нет и нет. Наконец появляется. Но... преспокойно направляется в противоположную сторону! Таксист, естественно, выскакивает и с воплем «Гражданин, стойте!» накидывается на... совершенно безвинного художника Винокурова. Тот тоже был ранен и тоже носил на глазу повязку, вот шофер и обознался. А Дёжкин просто закрутился на студии и забыл о долге.
В интервью с его вдовой я прочла другую историю. Будто бы однажды Дёжкин, Винокуров, Перч Саркисян и мультипликатор Владимир Соболев — у последних были покалечены ноги — шли по Каляевской. Навстречу — бабка. Всплеснула руками и говорит: «Сынки, неужели ремонт обуви закрылся?» В послевоенные годы в таких обувных мастерских работали преимущественно инвалиды. На студии трудилось много бывших фронтовиков, и ко многим война была особенно немилосердна...
Наверное, на студии существовала некая соревновательность. Там, где каждый второй — творец, невозможно этого избежать. Леля Шварцман вспоминает: «При всей разности характеров, темпераментов, при спорах, порой весьма бурных, все-таки обстановка была дружественная. Что греха таить, случалось, и выпивали на работе, и в шахматы играли. Но это не мешало делу, а скорее сближало и объединяло».
Папину доброжелательность ценили, это все отмечают. Долгие годы он являлся председателем художественного совета «Союзмультфильма». Знаменитый Юрий Норштейн с благодарностью рассказывает, как худсовет спасал его картины: «До сих пор помню слова Льва Константиновича по поводу «Сказки сказок» — «Мы должны помочь режиссеру и группе завершить фильм. Сегодня мы стали свидетелями небывалой мультипликации!» А тогда, в 1979 году, даже директор студии не смел пойти против худсовета.
Но несмотря на заслуженный авторитет, Лев Константинович нисколько не забронзовел. Скорее всего благодаря присущей ему самоиронии. Папу всерьез называли классиком, а он смеялся: «Это просто игра в классики». Однажды приехавшие на студию иностранные мультипликаторы с удивлением наблюдали за солидным человеком в костюме и галстуке, который лихо съезжал по перилам. Узнав, что это — «тот самый Атаманов», и вовсе опешили.
