Лучшим специалистом «золотых дел» был признан крестьянин подмосковного села Покровское Семен Сусальщиков. Он научился делать золотые листки тоньше папиросной бумаги. Почти десять лет Семен с мастерами изготавливал листовое золото для императорской резиденции. На отделку здания потратили «6 пудов 17 фунтов 2 золотника червонного золота» — почти сто килограммов.
По рассказам современников при ярком солнечном свете на Царскосельский дворец смотреть было невозможно — так он сиял. Некоторые уверяли даже, что кровля обложена листовым червонным золотом, но на самом деле ее покрыли белым луженым демидовским железом. Как-то Елизавета Петровна, на закате остановив кортеж на Пулковских высотах — отсюда хорошо был виден Царскосельский дворец, увидела зарево и запричитала: «Батюшки светы! Дворец горит!» Но подъехав ближе, поняла: «пылал» он не огнем, а солнечными бликами. «Ах, Варфоломей Варфоломеич! — вырвалось у нее восхищенно. — Вот ведь мастер! Поди сыщи другого такого».
Тридцатого июля 1756 года Растрелли демонстрировал новое творение иностранным послам. С «особливым прилежанием» осматривали залы. Гости дивились, почему парадный вход архитектор расположил не в центре дворца, а отнес в правый угол. Но когда поднялись на второй этаж и слуги разом распахнули все двери, изумленным взорам открылась уходящая в бесконечность анфилада великолепных комнат, сияющих блеском золота, хрусталя и зеркал. Из глубины этого сказочного пространства вдруг появилась почти игрушечная фигурка в пышном платье и начала приближаться к ним, медленно превращаясь в русскую императрицу. Довольная произведенным эффектом, Елизавета Петровна рассмеялась.
Демонстрация роскоши продолжилась в парадных залах: Белой и Кавалерской столовых, Картинном зале, Янтарной комнате, подаренной Петру I прусским королем Фридрихом Вильгельмом I за отвоеванную у шведов Померанию. Теплый медовый свет, который излучали панели из янтаря разных оттенков, лишил гостей дара речи. Ошеломило их и убранство Тронного зала.
Каждый из придворных и «чужестранных министров» спешил выразить восхищение. Лишь французский посол маркиз де Лопиталь стоял в глубокой задумчивости.
— А почему посланник Людовика XV ничего не говорит о нашем новом дворце? — поинтересовалась Елизавета. — Разве он находит, что чего-либо еще не сделано?
