Для Растрелли перемены на русском троне не предвещали ничего хорошего. Новая императрица не простила ему покровительства Бирона, лишила звания придворного архитектора и приказала «никаких строений тому итальянцу не поручать».
День выдался хмурым и неприветливым, как это часто бывает в Петербурге поздней осенью. С Балтики дул пронизывающий ветер, стальная гладь Невы возмущенно дыбилась. Растрелли с трудом выбрался из кареты и зябко кутаясь в плащ, заторопился к парадному подъезду Зимнего дворца.
За арочными пролетами галереи первого этажа как всегда внезапно раскрылось огромное, сияющее светом пространство белой Посольской лестницы. Льющийся из окон свет, отражаясь в зеркалах, заскользил по золоченым лепным орнаментам, мраморным статуям и розовым колоннам из искусственного мрамора. «Да, эта парадная лестница способна поразить даже своего создателя», — усмехнулся зодчий.
С воцарением новой императрицы его жизнь резко изменилась. Екатерина II ценила в людях талант, ум и деловые качества. «Мне дураков не надобно», — любила повторять она. Но Растрелли видел, что лично в нем она не нуждается. При дворе возобладало мнение, что причудливое барокко устарело, — императрица предпочитала строгие линии классицизма. Богатство, сочность и сложность архитектурного языка Растрелли стали казаться излишними и старомодными. Прекратились заказы и выплата жалованья.
Франческо Бартоломео Растрелли, или как его звали на русский манер — Варфоломей Варфоломеевич, понимал: новое царствование — это всегда новые люди. Екатерина II удалила многих сановников елизаветинского времени. Но понимал он и другое: эпоха барокко переживала закат. Он, Растрелли, довел этот стиль до невозможной высоты и блеска, но дальше пути нет даже такому мастеру, как он.
Прославленный архитектор испросил отпуск и уехал в Италию «для поправления здоровья». Второго августа 1762 года в «Санкт-Петербургских ведомостях» появилось объявление: «Граф Растрелли с фамилиею своею едет отсюда на некоторое время в свое отечество, и имеющие до него какое дело явиться могут в дом его, что на Невской першпективе против Гостиного двора».
Спустя год он вернулся в Россию. Его вызвали к императрице, и ничего хорошего этот визит не сулил. Похоже, сегодня, двадцать четвертого октября 1763 года, его блестящей карьере придет конец. Екатерина II приняла его в рабочем кабинете. «Я пришла к окончательному решению», — сообщила она и поискала на своем бюро какую-то бумагу. Это оказался высочайший указ, по которому архитектор был уволен «в рассуждении старости и слабого здоровья» с назначением пенсиона в тысячу рублей в год.
