— А я более не имею работы в Санкт-Петербурге, — вздохнул Растрелли. — У новой императрицы свои фавориты.
— Может, отправитесь со мной? Мои дворцы разорены. Поможете их восстановить.
И зодчий принял предложение Бирона. Он прибыл в поместье Рундале на закате. Солнце золотило черепичные крыши домов и шпили кирх. Конюшни, каретный сарай, парк, домик садовника, сад, окруженный каналом, мостики... Как все знакомо! Но в каком запустении!
Некогда пышная летняя резиденция герцогов Курляндских имела жалкий вид: по Золотому тронному и Белому танцевальному залам гулял ветер, двери, стенные панели и паркет давно вывезены в Петербург, фрески потрескались и местами осыпались, резную мебель растащили жители, ободрали и изразцовые печи. «Видите, господин архитектор, голая пустыня, — посетовал Бирон. — Все до последней мелочи придется приобретать заново».
Растрелли получил должность главного интенданта герцогских построек: он вел общий надзор за строительством, которое осуществлял молодой архитектор Иоганн Готфрид Зейдель, выдвиженец сына Бирона — Петра. Но восьмидесятидвухлетний герцог Курляндский не успел насладиться жизнью во дворце в полной мере — спустя три недели после новоселья он скончался.
В 1766 году Растрелли попытался обрести покровителя в лице прусского короля Фридриха II, большого ценителя барокко, и отправился в Потсдам. Но Фридрих не удостоил его аудиенции, передал лишь записку с рекомендацией сделать гравюры со своих чертежей для публики — «сие доставило бы вам аплодисменты всех ценителей изящных искусств и наук».
«Да, — подумал Франческо, — тысячу раз права была Елизавета Петровна, запрещавшая даже упоминать в ее присутствии имя этого «нахала и безбожника», прусского короля». В одном из писем он сделал горькое признание: «Весьма удивительно, что человек столь способный находится в положении столь бедственном. Архитектора ценят только тогда, когда в нем нуждаются».
Растрелли вернулся в Курляндию и здесь пережил еще одну потерю: зимой 1767 года не стало его жены Марии. Он похоронил ее в склепе Реформатской церкви в Митаве. А в одной из местных газет появилось объявление о продаже мебели, столового серебра, ювелирных изделий, а также дорожной кареты Растрелли — ехать старому архитектору было решительно некуда.
Правда, по некоторым сведениям, в октябре 1770 года он все-таки посетил Санкт-Петербург — просил Академию художеств принять его в свои члены. В январе 1771-го прошение о принятии «в число наиболее именитых членов Императорской академии художеств в качестве почетного вольного общника» удовлетворили. Но пенсию, назначенную ему как академику, в апреле получил его зять, малоизвестный архитектор Франческо Бартолиати. Видимо, самого Растрелли уже не было в живых...
Точная дата смерти и место захоронения великого зодчего неизвестны. Предполагают, что он умер в Митаве и похоронен рядом с супругой Марией возле Реформатской церкви, но могила утрачена во время Второй мировой войны. А творения Растрелли — его дворцы и соборы — продолжают жить.
