— Недостает только одного, Ваше Величество, — склонился в поклоне дипломат.
— Чего же именно? — начала сердиться императрица.
— Футляра на сию драгоценность, Ваше Величество, — пошутил льстивый француз.
В самый разгар работ в Царском Селе Растрелли как бы между прочим заявил Елизавете:
— А старый-то Зимний дворец, который мы с отцом строили еще для Анны Иоанновны, совсем обветшал, оброс пристройками. Разве такой должна быть главная резиденция императрицы великой державы?
— Но ведь ты, Варфоломей Варфоломеич, занят сейчас, а другому поручать не хочу. Знаю ведь, что равного тебе нет.
— Но проекты сочинять можно и по ночам, государыня.
К концу 1754 года Растрелли приступил к созданию своего последнего и самого грандиозного творения.
Через шесть лет новый дворец, окрашенный в теплый охристый цвет «с самой тонкой прожелтью», горделиво возвышался над двухэтажными городскими постройками и земляными валами Адмиралтейства. Елизавета Петровна торопила с отделкой. Она все чаще прихварывала, видно чувствовала, что ее век подходит к концу, а пожить в «новом Каменном доме» страстно хотелось. Однако как ни торопился Растрелли, вселиться в новые покои Елизавета Петровна не успела: в декабре 1761 года дочери Петра не стало. Она оставила после себя пятнадцать тысяч платьев, два сундука шелковых чулок и кучу неоплаченных счетов.
Закончили Зимний уже при новом императоре. Шестого апреля 1762 года принимал его Петр III, несмотря на то, что некоторые помещения были еще не совсем готовы. Петр Федорович пожаловал архитектору звание генерал-майора и орден Святой Анны. Это были первые и единственные награды Растрелли за сорок шесть лет верной службы России.
...Ставший вдруг никому не нужным после воцарения Екатерины II, зодчий скитался по Европе. Проезжая Курляндию, в ожидании лошадей на постоялом дворе обратил внимание на пожилого господина. Что-то в его облике показалось знакомым. «Боже мой, — подумал Растрелли. — Да это же Бирон, мой бывший покровитель».
Фаворит императрицы Анны Иоанновны хоть и постарел изрядно, все еще был вполне крепок. Они обрадовались друг другу, словно старые друзья.
— После двадцатидвухлетней ссылки по монаршему благоволению я восстановлен в правах и имуществе, возвращаюсь с семьей в Митаву, — сообщил Эрнст.
