В 2006 году Владимира Яковлевича пригласили на питерский фестиваль «Виват кино России!». Он сразу же позвонил: «Когда меня, начинающего кинорежиссера, позвали на Каннский кинофестиваль, я наблюдал, как Антониони шел по красной дорожке под руку с молоденькой красоткой, и думал «Конечно, он же великий Антониони! Возможно, когда-нибудь я тоже стану знаменитым и со мной рядом окажется такая же красавица». Мечта сбылась. Бог услышал и подарил тебя».
Сложно представить, как сильно я волновалась перед выходом в свет. Купила модную серо-голубую юбку и замшевые туфли, отдав почти всю зарплату. В день открытия фестиваля Мотыль заехал за мной в гостиницу в элегантном костюме, на черном «мерседесе».
Весь персонал столпился у окна, когда мы садились в машину. Коллеги не простили мне короткого счастья. «Почему она, что в ней особенного?» — шептались по углам. Тяжело было находиться в обстановке всеобщей зависти, пришлось уволиться, о чем ни секунды не жалела. А на том фестивале один из призов — «Немеркнущая зрительская любовь» — достался Владимиру Мотылю.
В 2008 году, когда основная работа над «Багровым цветом снегопада» подходила к концу, Людмилы Васильевны Подаруевой не стало. Это было ударом для Мотыля. Узнав о постигшем его горе, я позвонила в Москву, чтобы поддержать, выразить соболезнования. Володя не сдержался, заплакал в трубку: «Близкий человек у меня теперь только ты».
Через неделю попросил приехать:
— Понимаю, будет выглядеть некрасиво и непорядочно, если сейчас предложу руку и сердце. Тем не менее хочу вытащить тебя в Москву. Наташа, ты не заслуживаешь, чтобы о тебе плохо говорили. Давай распишемся!
Растерявшись, я ответила, что подумаю.
— Думай, только недолго. Мало ли что со мной может случиться.
— Важно закончить фильм, а после можем и расписаться...
Как я сейчас жалею, что не закричала сразу «Да!»... Однако слухи о свадьбе быстро расползлись в узких кругах, люди принялись обсуждать и осуждать еще не состоявшееся событие. Меня называли авантюристкой, считали, что жду смерти именитого режиссера, нацелившись на его наследство. От упреков и разговоров за спиной было очень горько, я тянула время и к Володе в Москву приехала не сразу. Когда впервые переступила порог его квартиры на улице Довженко, меня поразила ее мрачная атмосфера: не хватало света, на стенах — портреты умерших родственников.
