Картина «Багровый цвет снегопада» стала последней в жизни Владимира Яковлевича. Съемки длились почти пять лет, он был и режиссером, и автором сценария. Эту историю Мотыль задумал посвятить матери и всем родственникам, чьи судьбы искалечил каток советского террора. Деда и бабушку Владимира Яковлевича репрессировали и выслали на Дальний Восток. Там они уцелели, вернулись в Белоруссию, но в начале войны погибли в нацистском гетто. Отца, слесаря минского завода, обвинили в шпионаже и сгноили на Соловках. Сыну его было всего три года. Детство Володя провел с матерью в ссылке на Урале. Он с малых лет жил под прессом семейной трагедии и лишь в конце жизни решился взяться за эту тему.
Действие фильма разворачивается в Первую мировую войну. Юная киевлянка Ксения остается сиротой — отец, миллионер-промышленник, убит во время беспорядков, вскоре погибает и жених девушки. Она уходит на фронт сестрой милосердия и встречает там новую любовь, пятидесятитрехлетнего генерала Ростислава Баторского. Ксения мечтает о большой семье, детях... Но революция 1917 года повергает Россию в пучину кровавого хаоса, и надеждам героини не суждено сбыться...
История показалась мне интересной, но вызвала много вопросов.
«Любопытно узнать ваше мнение, — сказал Владимир Яковлевич, когда утром возвращала рукопись. — Предлагаю обсудить за ужином в ресторане».
Вечером, едва мы расположились за столиком, Мотыль поинтересовался:
— Ну, что скажете по поводу сценария?
— Извините, но несмотря на то что рассказ ведется от лица женщины, сразу понятно, что писал его мужчина. Мне кажется, вряд ли героиня легла бы в постель с убийцей мужа. Даже для того, чтобы отомстить ему.
— Благодарен за честность, — улыбнулся Володя. — Все поют восхищенные оды, вы — первый человек, который разгромил мой сценарий.
— А какую роль вы все-таки хотели предложить мне?
— Ее пока нет. Но напишу...
Вскоре Владимир Яковлевич пригласил на съемки — они проходили в центре Петербурга, недалеко от нашей гостиницы. Он, как и обещал, придумал для меня роль — немецкой переводчицы. Чтобы я не зажималась на площадке, репетировали отдельно. Володя опекал, помогал поверить в свои силы. Помню, читаю текст на немецком, он сидит в кресле и вдруг замечает: «Столько нерастраченной нежности, непонятно почему...»
