
В пользу этой версии говорила непохожесть Вики на мать. В отличие от приземистой неулыбчивой Веры Алексеевны дочь была стройной, жизнерадостной и легкой на подъем. Все, кто ее знал, твердили: она была обворожительна. Оказавшись в Париже еще девочкой, будущая княгиня впитала обе культуры и легко заводила дружбу как с соотечественниками, так и с французами. Ее любили дети и животные. При этом девушка оказалась способной, обладала удивительной памятью и схватывала все на лету.
Впрочем, учеба ее совсем не волновала. Юная особа получила дворянское воспитание, беседу поддержать умела, и не на одном языке: этого оказалось более чем достаточно для флирта и танцев на эмигрантских балах. Строгостью нрава Вики не славилась, и многие считали ее чересчур легкомысленной, не замечая глубины характера. Одно время Макарова входила в компанию молодого русского аристократа, получившего богатое наследство. Страдавших от невзгод и безденежья соотечественников шокировало решение юноши «пожить по-человечески» — иными словами, все промотать, — а затем покончить с собой. Череда дней, проведенных в парижских кабаре и загородных ресторанах, закончилась обещанным выстрелом. Вики провожала приятеля на кладбище.
Светская жизнь и поклонники, конечно, скрашивали бедственное существование, но на руках у Вики оставались мать с теткой, поэтому она устроилась манекенщицей и, наверное, могла бы повторить слова известной в Париже тридцатых годов модели Марии Аверьино: «Я содержала всю семью и зарабатывала для родителей. В то время многие русские девушки, если были молоды, не слишком худы или уродливы, шли в «манекены».
Вики была высокого роста, но этого не требовалось: подиумов пока не придумали. Само демонстрирование одежды не считалось чем-то престижным. Еще в двадцатых сатирик и тоже эмигрант Валентин Горянский остроумничал:
У манекенши Наташи,
Маленькой мидинетки,
Праздники редки.
Целые дни Наташа
Как рыбка в сетке:
Повернитесь, Наташа!
Пройдитесь, Наташа!
Примерьте, Наташа!
Праздники редки,
Горькая чаша —
Жизнь мидинетки...
Однако привычное до сих пор представление, что модель — хорошенькая барышня невеликого ума и низкого происхождения, вскоре осталось в прошлом. Салонные «манекены», или cadette du cabine, не только демонстрировали наряды, но и должны были поддерживать беседу, рассказывать клиенткам о моделях. Вышколенные русские аристократки — статные, говорящие на нескольких европейских языках, частенько с громким титулом, быстро завоевывали модный Париж. К тридцатым годам каждая третья модель оказывалась русской: именно их образ стал эталонным для женщины ар-нуво.