Его переходного возраста я не заметила: сын не курил, в подъездах не выпивал, с сомнительными компаниями не водился. Честно говоря, и времени-то на глупости не оставалось — то на концерте, то на спектакле, то на выставке. К каждому празднику писал мне стихи, такие, знаете, с надрывом: «Чтобы ты не болела и ни о чем не жалела...» Летом присылал с вологодской дачи подробные письма, и каждое заканчивалось припиской «Привет папе».
С сыном Спартак познакомился, когда тому только пять исполнилось — я привела его в Театр сатиры. Мы разделись, но не в общем гардеробе, а на служебном входе. Тимур еще удивлялся: «Почему идем не как все?» Я привычно поднялась на третий этаж в гримерную Мишулина, сказала сыну: «Это твой папа».
Знаю, что нападая на Тиму, Карина ставит ему в упрек: «Пришел бы к Спартаку Васильевичу, пока тот был жив, сказал бы: «Думаю, что я ваш сын!» Но Тима знал об этом с пятилетнего возраста! Они регулярно общались, сын обращался к отцу на ты. Все время были на связи.
Когда подрос, они начали перезваниваться. Встречались, как правило, в театре. Пока сын был маленьким, мы приезжали вдвоем. Спартак встречал на служебном входе, ругался: «Таня, что стоишь на улице? Ждешь особого приглашения?»
Он часто приходил в театр со своими собаками. Сначала, еще до рождения Карины, у Мишулиных жила болонка, жутко кусачая. Потом появился серый пуделек. Когда с Тимой приходили, Спартак просил его с песиком погулять. Мы выводили собаку в сквер, расположенный неподалеку от театра.
Помню, зимой погуляли с песиком, сын жмется: подмерз. Спартак принялся шутить в привычном стиле: «Ноги, говоришь, замерзли? Да я в твоем возрасте на свидание с девочкой босиком бегал! Зимой!» По дороге домой хохотал уже Тимка: «Вот папа придумал — босиком по снегу и на свидание! Конечно приврал!» Когда пуделек умирал, Спартак ходил сам не свой: будто родного человека терял. Потом взял в дом таксу.
Став постарше, сын начал ездить к отцу один. Случалось, звонит, я спрашиваю:
— Ты где?
— В «Сатире» у папы.
— Видел ведь уже этот спектакль!
— Решил еще раз посмотреть.
Я его понимаю: хотел лишний раз увидеть отца, побыть рядом. Тимур любил Спартака Васильевича пародировать, показывал его походку, жесты, как тот нос вытирает. Ну вылитый отец становился! Если у меня настроение плохое, подойдет с мишулинским выражением лица, и сразу становится так смешно — не удержаться. Настроение тут же поднимается.
Как-то после летних каникул пришли в Новый драматический театр — Спартак там подрабатывал, играл в «Журдене». Заглянула за кулисы, Мишулин спрашивает:
— Ты одна?
— Нет, Тимка за дверью стоит.
Он вышел посмотреть на сына, обрадовался, удивился, как тот вымахал. Было заметно, что очень растроган.
Однажды сын вернулся из театра, рассказывает:
— Ругаться не будешь? Пришел на проходную за контрамаркой, вахтер остановил: «Вы случайно не сын Мишулина? Больно похожи». Ответил, что родственник.
Я расстроилась:
— Сынок, лучше бы промолчал. Чем меньше вокруг разговоров, тем лучше.
— Спартак Васильевич вам помогал?
— Всегда! Соседи по коммуналке шипели в мою сторону: «Надо же, одна пацана тянет, а он одет с иголочки, и вещи новые». В одиночку я сына, наверное, не подняла бы. Спартак оплачивал Тимуру музыкальную школу, подарил аккордеон — прекрасно помню, как тащила чемодан с инструментом в наш Королев, проклиная все на свете.
