Строки эти — о ней самой. О благодарности жизни. В них — вся Римма Казакова: не роняет последнюю строку стихотворения в землю, а уводит в высоту. Так прожила жизнь. Так запомнится читателям.
Мужчина, который был бы вровень с ней одарен талантом и страстью к жизни, человеческой щедростью, да к тому же стойкостью в многочасовых застольях, так и не встретился. Те, кто оказывался рядом, такого неженского напора лидерства не выдерживали. Да она и сама зачастую видела «ничтожность предмета, что вызвал высокие чувства» и признавалась: «Все сбылось, сложилось, кроме / моего, со мною вровень / счастья так и не нашла».
Как-то к ней решил посвататься писатель-фронтовик, бывший военный летчик, вдовец, Герой Советского Союза, сыновья которого были уже взрослыми. Он попросил моего мужа и меня составить ему компанию за ужином с Риммой в Дубовом зале Центрального дома литераторов, но при этом не говорить заранее ей о его планах. Володя решил все-таки предупредить ее и настроить на добропорядочный лад. Римма согласно кивала. Сели за стол, но примерно в середине трапезы после нескольких тостов Римма энергично пододвинула героя вместе со стулом вплотную к себе и что-то горячо зашептала ему на ухо, загородясь от нас ладошкой. После ужина бывший военный летчик с огорчением сказал Володе: «Извини, старик, но когда женщина двигает меня к себе вместе со стулом, во мне умирает мужчина... Хорошо, что я не успел ей ничего сказать!»
Ну не умела Римма быть слабой! Помню, в начале нулевых я забирала ее из одной московской больницы после серьезной операции. Вхожу в палату. Римма сидит в халатике и ревет в три ручья. Оказывается, в это утро ей позвонил Егор: «Мам, я проснулся сегодня в обнимку с трупом...» (Умерла Тая.) «Господи, — думаю, — ну как я теперь ее одну оставлю в квартире ночевать?» (Задолго до операции и какое-то время после выписки я ездила к ней почти каждый день с продуктами, газетами, новостями.) Вместе с медсестрой мы помогли рыдающей Римме одеться, усадили в кресло-каталку. В лифте она оказалась лицом к большому зеркалу. И вдруг замечаю: слез как не бывало, пальчики обеих рук переплетены под подбородком, Римма кокетливо поворачивает голову вправо-влево и улыбается самой себе. Я успокоилась. Она выкарабкалась из этой беды благодаря гениальному хирургу Абельцеву и своей воле к победе...
Может быть, как раз способность самой рубцевать свои раны помогала ей выстоять во многих жизненных испытаниях. И еще то, что Римма умела быть безоглядно щедрой. Она раздавала случайно зашедшим на огонек подругам и просто почитательницам, распахивая шкаф, кому — босоножки, кому — кофточки, кому — плащи, шляпки, шарфики... И так всю жизнь. Когда надо было выбрать одежду, чтобы проводить ее в последний путь, шкаф оказался практически пустым. С трудом мне удалось выудить из темных его недр самое необходимое.
В своих тревогах о сыне Римма сердцем своим многое предчувствовала в его судьбе, когда ее не станет рядом; упрекая, просила поберечь ее. Боялась оставить его одного, уйдя из жизни, но, наверное, не меньше боялась другого — пережить сына. В этом смысле Господь пощадил Римму. Откуда ей было знать, что он уйдет ровно через пять лет после смерти горячо любимой им Таи (с разницей в один день!) и спустя почти девять месяцев после смерти Риммы. Словно возвратится в ее виртуальное лоно.
