За спиной друзья прозвали ее помесью тигрицы с дьяволицей, чьи голубые, как ясное небо, глаза яростно вспыхивали, стоило Маревну вольно или невольно задеть. С обидчиками она не церемонилась, наорать или дать сдачи ей ничего не стоило. Воспитывали эту бестию явно не в институте благородных девиц. Сама она рассказывала, что росла без матери, родительница — Мария Воробьева — служила актрисой в глухомани на краю света, в Чувашии, и согрешила с заезжим польским шляхтичем инженером Брониславом Стебельским. От ребенка скоро отказалась, позволив пану Стебельскому забрать двухлетнюю малышку с собой. Все детство Маревна кочевала по разным городам, где отцу предлагали работу. Дольше всего они задержались в Тифлисе. Бронислав Стебельский лез из кожи, чтобы быть хорошим отцом: заметив художественные способности дочери, отправил ее учиться в Москву, потом одобрил поездку в Париж и до самой своей смерти в 1914 году поддерживал небольшими деньгами. Отца Маревна боготворила. В воспоминаниях признавалась, что Ривера чем-то напомнил ей отца, тот, как и Диего, был крупным, с брюшком, зычным голосом и очень добрым.
В отличие от витавшей в облаках монпарнасской богемы, готовой голодать ради своего искусства, спать на улице, укрываясь собственными холстами, как Хаим Сутин, Ривера оказался не только бесспорно талантливым художником, но и очень земным человеком: хороший обед из трех блюд с мясом и вином входил в его непременные требования удачного дня. Среди условных мужчин, как Маревна называла своих приятелей по «Улью», ей наконец попался мужчина безусловный, у которого к тому же водились деньги. Диего говорил, что небольшую сумму присылает семья.
Маревну единственную Ривера пустил в свою мастерскую на улице Депар и разрешил смотреть, как он работает. В то время его целиком захватил кубизм. Примостившись в углу, Маревна с восторгом наблюдала, как Диего порывисто смешивает краски и стремительно бросает их смелыми мазками на холст. Казалось, он излучает такую мощную энергию, что подобно костру может обогревать студию, в его присутствии ей всегда становилось жарко.
Скоро всем вокруг было ясно, что неистовый мексиканец влюбился в королеву «Улья». Стоило теперь кому-нибудь бросить на Маревну похотливый взгляд, как его резная трость, словно карающий меч, тут же угрожающе поднималась над головой обидчика.
Диего баловал свою возлюбленную шоколадом, который вечно голодная Маревна, неделями не видевшая ничего кроме дармовой похлебки в благотворительной столовой, считала поистине королевским подарком, она уже почти забыла, каков он на вкус. Принес в ее ледяную мастерскую обогреватель, дарил охапки пионов, ободрав все окрестные клумбы.
Что и говорить, эти двое выглядели живописной парой: огромный смуглый нелепый Диего, вышагивающий рядом с красивой рыжеволосой девицей в розовой широкополой шляпе, отцовской накидке, велосипедных бриджах, белых носочках и черных туфельках.
