Кроме того, родители меня приучили, что сначала — заработок, а потом хоть пляши, хоть в ансамбле пой. Гарри Борисович «работал» поэтом, и все. А в остальное время он говорил о своем таланте и наливал водку... Саше. В то время у меня были свои четкие представления о здоровом образе жизни, и Гарри казался человеком пьющим, который к тому же сводит в могилу собственного сына, постоянно ему наливая. Я понимаю сегодня, что это было абсолютно не мое дело — нельзя влезать в чужие родственные отношения.
Но Саша сам мне позволял тогда говорить и делать то, что я делала, — возможно, его это забавляло. И я стала жить в вечной борьбе со стопкой, налитой Саше чаще всего его поэтическим папой. Надо сказать, что меня до сих пор мутит от пьяных разговоров о стихах, культуре и смысле жизни... Собственно, именно конфликт с Сашиным отцом и запустил механизм разрушения семьи. Сама я этого не понимала, а посоветоваться было не с кем. Так или иначе, я считала, что мужа я спасаю, пусть и своей собственной кровью.
Впрочем, кроме этого момента все было чудесно, и я навсегда благодарна Саше за то, что он открыл мне мир. Мы путешествовали, ездили в Африку, Италию, я побывала в таких удивительных местах, о наличии которых в природе даже и не догадывалась. Денег было немного, но если они появлялись, тратились обычно на что-то прекрасное — поездку, например. И главное — мы постоянно разговаривали, темы не заканчивались.
Поселились под Москвой в доме моего отчима. И появился Кифа. Почему-то там, в доме на Ярославке, возникло громадное количество котов, загадили они вокруг все, до чего достали, и я без устали боролась с запахами. Но котов мы не обижали. А однажды я приехала и вижу, что в зарослях на краю нашего участка у моих кошек что-то происходит. Оказалось, кто-то бросил через забор щенка дворняги и коты скопом его кошмарили, чтобы убирался подобру-поздорову. «Саша, тут щенок», — звоню мужу. «Ни в коем случае», — ответил Гордон.
Но вечером приехал с работы, и мы как следует рассмотрели крошечную дворняжку — слабенький, с лишними пальцами… Такую уродливую собачонку Саша сразу согласился оставить себе. Назвали его Кифой в честь Норштейна, потому что оба были влюблены в «Ежика в тумане». Причинно-следственная связь мутная, конечно, но если что — точно в честь Норштейна! И зажили мы втроем.
Дома мы обычно по очереди готовили еду, кстати, Саша здорово может сделать мясо, усаживались с тарелками перед телевизором и смотрели фильмы ужасов. Помню, во время просмотра знаменитого «Звонка», когда из телевизора появляется мертвая женщина, разом завопили и уронили тарелки! Гордон смотрел ужастики с такой же непосредственностью, что и я. Летом мы обычно ездили в Чупеево, в деревню, ходили на рыбалку. Все остальное время работали.
