Мне кажется, в какой-то момент и папа перестал бороться за свою жизнь, словно решил уйти. Врачи говорили, что резервы у него еще были. Возможно, отцу стало скучно, от профессии ничего нового он уже не ждал… Все больше вспоминал прошлое, свои коряги — что не так в жизни сделал, у всех просил прощения… По сути это была уже исповедь. Когда папа оказался в больнице, первые две недели я билась головой об стенку, просила помочь всех, кого только можно...
Но помочь здесь никто не мог. Поняла: сейчас надо просто быть рядом. Круглосуточно и посменно мы все находились с отцом. Алексей очень мне помогал тогда: не спал, таскал папу на себе. А Лев Иванович метался между двумя измерениями — то проваливался туда, то выныривал обратно... Он очень обдуманно и обстоятельно со всеми попрощался… Мама покормила его своим свежесваренным супом, я почистила папе мандарин, а потом он взял меня за руку: «Не теряй связь с Таней, передай ей мои слова…» И еще попросил: «Позвони, как дойдешь до дома». Я дошла быстро, набрала, услышала его последние слова: «Я тебя очень люблю. И я в тебя верю».
Последние два дня отец был в коме… Когда я увидела, что звонят из Боткинской больницы, мне сразу все стало понятно. И вот алогичность человеческого поведения, которая всегда так забавляла отца: я не кинулась на кровать в истерике, а спокойно собрала косметичку и поехала на съемки. Никому ничего не сказала... Параллельно решала организационные вопросы, Алеша взял на себя финансовую сторону. Мне было странно, что ни театр, ни союзы никак не поучаствовали в похоронах. Телеграммки, телеграммки... А с сестрой мы на поминках обнялись, налили водки, поплакали, и я передала ей папины слова...
В детстве отец всегда приводил меня на могилу к своим родителям: приучал ухаживать. Я красила заборчик, сажала цветы… Мне нравилось помогать, хотя я не знала других детей, которых тоже брали бы с собой на кладбище. «Когда я уйду, не забывай про эти могилы», — просил Лев Иванович. Странно, меня это не пугало. Отец говорил о собственной смерти, сколько я себя помню. За любой моей провинностью следовала фраза: «Вот умру, будешь обо мне жалеть!» Со временем я даже начала отшучиваться: «У меня ощущение, что ты никогда не умрешь — сколько можно об этом говорить?» А сейчас так остро осознаю, что папа был прав…
Благодарим салон ТРИО-интерьер за помощь в организации съемки
