Эта дама была самой известной ленинградской портнихой и обшивала всю местную богему. В доме постоянно толклись эмансипированные громкоголосые тетки и девицы, на кухне — вечный фуршет с выпивкой и крепкими сигаретами. Для парня с Урала, выросшего в семье с переходившими из поколения в поколение устоями, весь этот бардак казался диковатым. Юлька, замечая мою растерянность, смеялась: «Все нормально! Мы привыкли существовать в этом сумасшедшем доме и чувствуем себя абсолютно комфортно».
Спустя год после нашего знакомства Юля перебралась в Москву, где ее сразу взяли в ансамбль «Березка». Я жил с мамой и привести в дом подружку считал немыслимым. Снял Юле квартиру, где пару раз в неделю оставался ночевать. Я любил ее по-настоящему, но что-то удерживало меня от того, чтобы сделать предложение. Может, печальный опыт первого брака, а может, предчувствие, что семьи — такой, какая была у моих родителей и о какой мечтал сам — не получится. Все сомнения и колебания были бы отброшены, женился бы не раздумывая, если б Юлия родила ребенка. Жерар прекрасно знала, как я хочу стать отцом, и все же поступила так, как поступила...
Телефонный звонок застал меня на киностудии:
— Валера, я в больнице.
— Что случилось?!
— Я забеременела.
— Да?! Сейчас к тебе приеду!
Примчавшись в больницу, спрашиваю у постовой сестры отделения гинекологии:
— В какой палате лежит Юлия Жерар?
— А, это такая миниатюрная милая девочка?! Так она уже уехала. Ей сделали аборт и почти сразу отпустили.
У меня внутри будто все перевернулось. Помчался на квартиру, где она жила, и, не застав, написал записку: «Больше мы никогда не увидимся. Живи как хочешь». На протяжении трех месяцев Юля звонила несколько раз на дню. Услышав в трубке ее голос, нажимал отбой. Потом звонки прекратились, и я понял, что страшно скучаю. После очередной бессонной ночи поехал к ней — объясниться и сказать, что простил. Звоню в дверь — не открывает. Хотя слышно, что в квартире кто-то есть. Опять жму кнопку звонка, стучу. Наконец дверь распахивается: на пороге стоит заплаканная Юлька, а за ее спиной, в проеме комнаты, виден мужской силуэт. Проследив за моим взглядом, Юлия обронила: «Ты же сам написал «Живи как хочешь» — вот я и живу...»
Сказала — и закрыла дверь.
В это мгновение я понял, что люблю ее в сто раз больше, чем прежде. Вернувшись домой, рухнул на диван, отвернулся к стенке и, уставившись в одну точку, пролежал несколько дней. Я не хотел жить и перебирал в уме способы самоубийства. Наверняка наложил бы на себя руки, если бы не мама. Конечно, она и прежде пыталась говорить со мной, взывала к разуму, увещевала, но я ее будто не слышал. А тут, повернувшись на голос, увидел измученное лицо, потускневшие от слез глаза, и сердце наполнилось жалостью и чувством вины.
— Сынок, давай я съезжу к Юле, поговорю с ней. Скажи мне адрес.
