К тому времени когда Алек и Ким решились на развод, они уже в полном смысле слова ненавидели друг друга. Армии адвокатов это «прекрасное» чувство всячески пестовали, исключая возможность компромисса и примирения. Два человека, когда-то до безумия влюбленных, теперь смотреть друг на друга не могли. Холодные, злые, закованные в броню отлично сшитых деловых костюмов, они бросали друг другу чудовищные обвинения, открывали всему миру самые интимные подробности и готовы были чуть ли не на убийство за право обладать тем единственным, что их все еще объединяло, — дочерью.
Жгучий брюнет и роскошная блондинка, лед и пламя, герои фильма со счастливым концом... Как же страдали их бесчисленные поклонники, когда кумиры расстались после восьми лет брака! Как мучились, не зная, чью сторону принять. Сначала, по традиции, принялись сочувствовать бедной хрупкой Ким, якобы изрядно настрадавшейся от зверств мужа-деспота. Тому не помогала и дружная поддержка семейного клана — каждый из братьев Болдуин не преминул рассказать о том, как нелегко Алеку приходилось в браке. Сам он не умел оправдываться, чувствовал себя идиотом: ну как же это — говорить во всеуслышание гадости о женщине, чьи следы еще недавно хрестоматийно был готов целовать?!
Впрочем, вскоре абсурдная жестокость Ким в борьбе за дочь стала очевидной и для самых ретивых ее поклонников. Алеку в тот момент точно было не до очков в мифическом рейтинге: он в буквальном смысле сходил с ума. В голове не умещалось, что женщина, которую он любил столько лет, мать его ребенка — теперь совсем чужой, враждебный человек. В памяти не осталось места для нежных воспоминаний. Теперь он весь был нацелен на одно: не дать жене победить, отвоевать свое право на отцовство. Даже адвокаты Ким не скрывали, что она сделала все, чтобы затруднить Алеку общение с дочкой, когда не удалось совсем от него избавиться.
Список родительских прав и обязанностей занимал пять страниц убористого текста и оговаривал мельчайшие детали. Для общения дочки с отцом в комнате Айрленд установили отдельный телефон с автоответчиком, за который платил Алек. Он мог звонить девочке только с семи до восьми утра и с восемнадцати до восемнадцати тридцати вечера. Самой же Ким Болдуину позволялось звонить только в чрезвычайных ситуациях. Если Бэйсингер забирала дочь из школы, то должна была предупредить бывшего мужа за семьдесят два часа, Алек же в подобной ситуации — минимум за неделю. Посещать Айрленд Алеку можно было только каждые третьи выходные месяца строго с двенадцати до восемнадцати тридцати.
