Но Кира старалась и сама. Читала буквально по слогам, и отнюдь не книги для дошкольников. Она бралась за Шекспира, Толстого, Чехова и Фицджеральда. И читала их именно по слогам, с боем пробираясь через абзацы, полные определений и сравнений, то и дело сверяясь со словарем. А в какой-то момент, признавшись себе, что ей не хватает образования, отправилась учиться. Поступила в колледж, стала изучать историю и английскую литературу. К сожалению, долго это не продлилось. Кира попросту не смогла совмещать учебу с работой: съемки — то ли на беду, то ли к счастью — следовали одна за другой. «Пираты Карибского моря», «Реальная любовь», «Король Артур», «Пиджак», «Домино»... От бесконечных перевоплощений голова шла кругом. И очень трудно было остаться собой.
Когда-то ей казалось, что она никому никогда в жизни не понравится. Теперь вроде снималась сплошь в ролях красавиц, но стоило войти в Интернет, как уверенность в себе рассыпалась на тысячу осколков. Неизвестные люди на все лады обсуждали ее внешность, лишний раз пестуя ее комплексы. Неправильный прикус, приоткрытый рот, брови, тяжелые веки, худоба, фактически нулевой размер груди — все в Кире было не так. «Неужели трудно что-то с собой сделать в наш век пластических операций?! — советовали ей «диванные эксперты». — С таким лицом стыдно на улицу выходить! При такой фигуре строит из себя!» Другая, наверное, сломалась бы. Но у Киры была ее мама — человек, буквально олицетворяющий веру в себя.
Шерман Макдональд всегда считала главным своим достоинством амбициозность. «Хочешь тысячу — загадай миллион», — любимая ее фраза. Вторым коньком была непрошибаемая уверенность в собственной правоте. Шутка ли — однажды она раз и навсегда отказалась от любых попыток хоть как-то омолодиться или приукрасить себя! Седые пряди в темно-русых волосах, морщины на не знающем подтяжек лице... «Все это — следы жизни, которую я прожила. Ни от чего не откажусь, ясно?» — так говорила Шерман, если кто-то осмеливался ей намекнуть на возможности современной косметологии.
«Я — такая, какая есть». Эту формулу Кира почерпнула у мамы и — пусть не в столь радикальном ключе — старалась ей следовать. В десять она во всем подражала брату. Тот с друзьями слушал исключительно Nirvana — и Кира стала одеваться в стиле Курта Кобейна. Шерман закатывала глаза, видя, как дочь изо дня в день в очередной раз надевает заношенный полосатый кардиган, но не спорила. В конце концов кардиган в буквальном смысле расползся на лоскуты и его пришлось выбросить. Кира плакала, будто друга хоронила.
