
Правда, ее никуда не хотели брать. Только в «Современнике» она понравилась Галине Волчек. Если бы не Волчек, не знаю, как сложилась бы творческая судьба Дроздовой...
Любила ли меня она? Тогда мне казалось, что да…
Я был уверен, что все делаю правильно. А теперь, вспоминая прошлое, считаю, что совершил ужасную ошибку. Я был слишком увлечен Олей, чтобы понять: она, как мне теперь кажется, хладнокровно выбирала нужного кандидата. Ей нужно было во что бы то ни стало зацепиться в Москве. А я москвич. Именно то, в чем она нуждалась в тот момент…
Я был совершенно неопытен в сердечных делах. Только спустя время понял, что глупо строить семью только на постели, должно быть взаимопонимание, уважение, да и еще много чего, чтобы жить вместе.
До Оли у меня был серьезный роман с однокурсницей Викой Зименковой.
Я как честный человек не мог от нее больше скрывать, что у меня появилась другая, и однажды признался: «Вика, прости, я влюбился, ничего с собой поделать не могу».
Вика, когда узнала о сопернице, не могла поверить, что я ее бросаю. Помню, в слезах забежала в ванную и закрылась на крючок. А там мои бритвы, ножницы. Я испугался, что она с собой что-то сделает, стал колотить в дверь, пока ее не вышиб. Вика, вся в слезах, сидела на кафельном полу. «Я не уйду отсюда, пока не увижу, на кого ты меня променял!» — твердила она. Ну что тут поделаешь? И я позвонил Оле. Сидим ждем. Приходит наша красавица вся из себя, с наверченной на голове высокой прической.
Вика, как увидела ее, снова заплакала: «Ты его не любишь, а я люблю, он мне нужен. Я уверена, что он ко мне вернется!» Оля слушала Вику хладнокровно, даже бровью не повела, а потом сказала: «Тогда жди. Если любит, разберется и вернется к тебе! » Ее самообладание в такой непростой ситуации меня поразило. Потом я проводил плачущую Вику домой. Мне было ее очень жаль, она действительно меня безумно любила, ведь я был ее первым мужчиной. Какое-то время она понервничала, потом вышла замуж за иностранца, сейчас живет на Кипре. Я очень рад за нее…
Через два месяца мы с Олей подали заявление в загс. Мои родители были сразу же настроены против будущей невестки. Мама боялась, что провинциальная барышня, да к тому же наполовину цыганка, окрутит ее сына и оттяпает наши квадратные метры.
Ее опасения имели под собой основания. Еще на первом курсе у меня была одна история, когда мне предлагали фиктивный брак из-за прописки. Ира Цывина оканчивала наше училище. И чтобы зацепиться в Москве, предложила: «Александр Сергеевич, возьмите меня замуж». Я был не против. Пришел как-то к «невесте» с бутылкой вина и сказал: «А может, попробуем вначале поближе познакомиться?» Ира наотрез отказалась: «Вот поженимся, тогда и попробуем!» А вскоре она стала женой Евгения Евстигнеева...
Перед нашей свадьбой в Москву приехала Олина мама с Дальнего Востока. Привезла большой мешок с подушками, видимо, дочкино приданое. Пришла, помню, к нам в гости. Когда они с Олей заговорили между собой на ромало, моей маме совсем стало плохо.

Она повернулась ко мне и шепотом спросила: «Саша, а кто это?»
Оля любит часто себя в интервью называть «капитанской дочкой». Позже в ее многочисленных откровениях я читал о том, как ее отец, обедневший дворянин, а впоследствии капитан, влюбился в девушку из знатного цыганского рода и похитил ее из табора. Ее мама работала, по словам Ольги, сначала агрономом, а потом корабельным коком. Так для меня и осталось загадкой: правда это или она выдумала? Папу-капитана я никогда не видел. Не знаю. Но глядя на ее маму, я засомневался, что он мог украсть ее из табора. Выглядела она, конечно, очень экзотично…
Я прекрасно понимал, что Оля заканчивает «Щепку» и ей надо зацепиться в Москве, и был готов прописать ее на своей жилплощади.