В тот вечер Кончаловский позвал ее в ресторан — встреча была волнительной. Маме было непонятно, зачем они встречаются. Что тут обсуждать?
В ресторане кроме музыкантов никого не было. Мама очень волновалась и много курила, хотя в жизни вообще не прикасается к сигаретам. Кончаловский начал говорить: «У тебя дочь…», но мама его тут же перебила: «У меня две дочери». Потом после паузы он спросил: «Подожди… Я не очень хорошо помню... Как все это было? Я уехал тогда-то, а через сколько родилась Даша?» И стал на салфетке высчитывать даты, пытался что-то вспомнить.
— Ну что ты хочешь о ней узнать? Да, она умная…
— А какие у нее волосы?
— Она блондинка.
— У меня никогда не было детей-блондинов…
— Я могу идти? — спросила с облегчением мама.
— А почему ты мне ничего не сказала тогда?..
— Я решила, что это только моя жизнь и мои решения. Я надеялась только на себя.
Все это мама долго от меня скрывала. Но в какой-то момент я начала подозревать: что-то не так. У мамы, например, появились деньги. Откуда? Странно… Интересно… «Хочешь учить язык?» — однажды спросила она меня. «Хочу!» — ответила я. И пошла на какие-то дорогущие курсы английского языка. Они стоили, между прочим, тысячу долларов! Вот после этого у нас и состоялся тот памятный разговор на кухне, из которого я узнала, кто мой настоящий отец.
Помню, Андрей Сергеевич несколько раз звонил нам домой.
Пару раз я подняла трубку и сразу узнала его голос: «Иру, пожалуйста…» Мне было очень обидно, что он ни разу не заговорил со мной. Переживала сильно, что он не хочет со мной встречаться:
— Мам, ну я же не уродина и не дурочка какая-то. Тебе же за меня не стыдно. Так почему он не хочет со мной познакомиться?
— Он очень занят, — успокаивала она меня. — Ты только не рассчитывай на близкие отношения…
Я не могла понять, что Кончаловскому просто нужно было время: он не знал, с чего начать..
Наше первое официальное знакомство с Андреем Сергеевичем (именно так — по имени и отчеству — я его долго называла) произошло на Красной площади. Кончаловский ставил там праздничный концерт к 850-летию Москвы и пригласил выступить ансамбль Бориса Базурова, где пели мы с мамой. Помню, как мама подвела нас с сестрой к нему и представила: «Это Даша, а это Саша». А я от волнения брякнула: «А вы знаете, Андрей Сергеевич, у меня нос, как у вашего предка, художника Сурикова!» Он засмеялся. А потом почему-то все время интересовался: «Тебе не холодно? Тебе не холодно?» И так несколько раз. Видимо, тоже волновался. А я ужасно злилась: неужели нам больше не о чем поговорить? Позже в папиной книге я прочитала о той нашей встрече: «Когда я увидел Дашу, сразу понял — это моя кровь!» После концерта мы все вместе поехали в ресторан.
Я все время ловила на себе его изучающий взгляд. «Тебе нужно спортом заняться», — вдруг сказал он. А потом, через паузу: «Ну-ка покажи большой палец! Нет, не наш...» Я, конечно, расстроилась и под столом без конца рассматривала свой злополучный палец.
Рядом с отцом сидела Юля Высоцкая, тогда еще его подруга. Надо ли говорить, что все чувствовали себя не в своей тарелке. Как-то Юля призналась мне, что в тот момент очень нервничала. Она не была еще женой Кончаловского, а тут Бразговка как снег на голову с двумя детьми свалилась. Юля не понимала… Все это было как-то нестандартно, необычно — как все в нашей бразговской жизни. Не думаю, чтобы она ревновала. Отношений между мамой и Андреем Сергеевичем уже давно не было и быть не могло, но ей было тревожно: моя мама тоже красивая женщина, а тут еще новоприобретенная дочка.
