Да и виделись мы редко. Мы скорее с ней подружки, чем мачеха и падчерица.
Помню, как в Италии, где я гостила у отца, мы с Юлиной сестрой Инной повадились ходить в одно кафе. Там было очень весело: молодые красавцы, необременительные знакомства, хохот и вкуснейший капучино. Мы подбивали Юльку на вечерний совместный легкий загул.
Отец к идее отнесся вроде бы снисходительно. Но они отправились бегать, и Юлька вернулась еле живая. Упала на диван и простонала: «Я, пожалуй, дома останусь». Папа хитренько улыбнулся. Оказывается, они пробежали в два раза больше обычного, и сил ни на какие вечеринки у нее не осталось.
Это было лето, когда папа с Юлей пригласили всех детей погостить к ним в Италию.
Я искренне восхищалась Юлей: «Ты герой! Никого не забываешь, всех собираешь». Она вообще молодец, старается со всеми детьми Кончаловского быть в хороших отношениях, обо всех заботится, все время какие-то подарочки привозит. У отца семеро детей! И у Юли всегда для всех есть добрые слова, продуманные подарки.
Первое, что сделал папа, когда я приехала в Америку, это отвел меня к хорошему дантисту. Я всегда росла сорванцом в джинсах, никогда не носила юбки и страшно гордилась своими железными передними зубами. Как-то в детстве пыталась перепрыгнуть пружинную кровать и приземлилась неудачно на металлическую перекладину. И с первого по седьмой класс носила серебряные коронки. Школьники бегали от меня.
В Америке папе дорого обошлась реконструкция всех моих зубов.
Как-то он взял меня на вечеринку, посвященную предстоящему вручению премии «Золотой глобус». Номинировался папин фильм «Одиссея», и он был приглашен отпраздновать номинацию. «Это твое лучшее платье? — вдруг с подозрением спросил папа, глядя на меня. — Хм. Ну ладно, поехали». И мы отправились покупать мне платье. Мы неслись с огромной скоростью по хайвею в папином кабриолете. Кстати, я поняла, что гламурно сидеть на переднем сиденье, на заднем — волосы невообразимо спутываются и холодно.
Мы приехали в бутик. Я и слово-то это только тогда выучила. Папа сидел в кресле, а я ему демонстрировала наряды. Выхожу в очередном платье, а он головой качает: «Нет-нет, а вот это, пожалуй, возьмем!»
Я себя чувствовала настоящей Золушкой, которая по мановению волшебной палочки превращается в принцессу. Вечером у меня глаза разбегались — столько звезд я так близко никогда в жизни не видела! Джон Войт, Микеланджело Антониони, Жаклин Биссет, Джим Керри… Папа со всеми меня знакомил: «Это моя дочь». Боже мой! Мне казалось, я сплю…
Помню, как-то мы приехали на чью-то виллу в Малибу. Роскошный дом, антиквариат, собственный пляж... Папа сказал: «Вот, Дашка, выучишься на юриста — и одна твоя подпись будет стоит пять тысяч долларов!» А потом посмотрел на меня и добавил: «Хотя нет. Ты будешь ходить в туалет через улицу в своей деревне…» Это он о нашем любимом доме в деревне Заноги Псковской области, о котором я ему как-то восторженно рассказывала.
Кстати, этот дом часто снился мне в Америке…
Года четыре я ходила заряженная этой звездной атмосферой, и мне казалось, что я кому-то интересна. Мне хотелось кричать: «Это я! Смотрите — это я!» Очень много соблазнов подстерегало меня — ведь я родственница великих людей, вот вы — нет, а я — ДА!
Пришла в себя я не сразу. Разлука сделала меня другой. Вдруг почувствовала, как дороги мне мама и Сашка, как мне их не хватает. Я писала письма Сашке, звонила маме. Вроде бы мы общались. Мама с сестрой тоже присылали мне трогательные весточки.
Поучилась в Америке год и отказалась — поняла, что очень скучаю по дому, по родным. Когда я сказала маме, что возвращаюсь, она очень расстроилась.
Она уже свыклась с мыслью, что я буду жить в Америке. Надеялась, что хоть одна дочь пристроена и уже не надо волноваться за ее будущее.
«А я думал, что ты тут за американца выйдешь замуж…» — разочарованно протянул папа. Он ведь хотел там остаться жить. Даже в шутку подумывал выдать маму замуж в Америке: «Может, Ире какого-нибудь адвоката подыскать?»
Папа хотел, чтобы я поступила в Москве на юрфак. И даже оплатил репетиторов. Но я взмолилась: «Не мое…» Он ответил: «Ну что ж… Я тоже хотел бы виртуозно играть на баяне, но не умею же».
Словом, не оправдала я отцовских надежд и вернулась обратно к сестре и маме. Нашла себе институт, факультет, о котором мечтала, и папа, ни секунды не раздумывая, оплачивал все четыре года моей учебы.
