— Что вы чувствуете, пережив те же 40 лет?
— Чувствую ли я себя нулем? (Смеется.) Нет! Но думаю, что, наверное, мне надо было еще смелее заниматься своим делом и не идти в общем строю, выполняя все эти обязательные вещи. Наверное, надо было больше рисковать... Но риск — это уже вопрос темперамента, характера. У меня же характер мирный, я не анархист. Так что уж как было...
Когда Солженицыну была присуждена Нобелевская премия, а в СССР он попал в опалу, то пойти на встречу с ним — этот мой поступок был совсем не бесстрашным. Говорю вам об этом абсолютно откровенно! Идя на ту встречу, я ясно осознавал, что переступаю опасную черту в отношениях с властью. Не скрою, что после, бывало, идешь по улице и думаешь: «Ах ты черт, как сердце колотится с непривычки-то! Пройти, что ли, мимо парадной, посмотреть, как обстановка за углом? А чего это я, в самом деле? Струсил, что ли?..»
Однако не струсил же — пошел. И сегодня я считаю ту свою встречу с Солженицыным одним из главных и лучших поступков в жизни.
— Могли бы вы сегодня сформулировать главное чувство, определявшее вашу жизнь в то время?
— Страх... Вообще, если говорить об отрицательных ощущениях, то можно было бы вспомнить и слово «тревога». Но это разные понятия. Тогда был именно страх...
А давайте я лучше процитирую вам слова из чешской пьесы «Нули», которые произношу в самом финале спектакля: «...Я вот что понял: в этой тотальной свободе, в этой новой жизни, в которой мы оказались, нам никто не мешает. Но уже никогда никто ни в чем не поможет. Мы просто живем той жизнью, на которую мы способны. Если вы меня правильно понимаете...»
— Свою книгу воспоминаний вы назвали «Игра в жизнь». Вам не кажется, что сегодня все человечество ведет эту игру?
— Совершенно справедливое предположение! Когда я давал такое название книге, то вкладывал в него как раз тот смысл, о котором вы сейчас упомянули, имея в виду весь игровой стиль нашей действительности. Вы оглянитесь! Вокруг нас сплошное игровое кино, игровой стиль жизни.
Жизнь и смерть — все для нас стало игрой, все надели маски и стали актерами. Живешь — играешь, умер — проиграл. Профессия актера сегодня исчезла, потому что телевидение выпустило на экран людей публичных, и они все не являются собой — они надели маски и играют образы: играют в политиков, ораторов, певцов.
С другой стороны такое название моей книги — это самоирония. Потому что вся жизнь моя в результате оказалась игрой. Как я пишу в одной из частей книги под названием «Пробелы», я упустил очень многие явления реальной жизни, переживания. Потому что театр — такая вещь, которая занимает слишком много места в твоей душе. Но иначе им и не стоит заниматься! Актерское ремесло крайне эгоистично: оно старается подчинить себе человека целиком. Оно подменяет собой жизнь, и ты, в общем-то, больше живешь на сцене или для сцены, чем в реальной жизни.
