Приезд взбалмошного и рассеянного Иннокентия невольно нарушил установившийся порядок. Смоктуновский вообще не вписывался ни в какие «системы», запросто опаздывал на репетиции или позволял себе задуматься во время объяснений Шишигина, а потом вдруг внести предложение, идущее вразрез с тем, что ему сейчас говорили. Более того, Смоктуновский за глаза называл режиссера диктатором, о чем тот, конечно же, быстро узнал.
Вот ведет Фирс Ефимович репетицию, при этом все у него, что называется, «летают» по сцене, едва успевая выполнять распоряжения. И сам он, хотя и полненький, мячиком катится от сцены в зал и обратно, все вокруг подмечая. Во сколько закончится репетиция, мы не знаем, может —в два ночи, режиссер «в ударе». И вдруг как ведро холодной воды вопрос Смоктуновского: «А это зачем? А почему я здесь стою? Я этого не понимаю...» Или, что еще хуже: «Я с этим не согласен!»
Шишигин не хотел разбираться в тонкостях натуры Смоктуновского, между ними возникло непонимание. «Этот Смоктуновский какой-то странный», — с неприязнью говорил Фирс Ефимович. А сам Кеша постоянно чувствовал неудовлетворенность. По ночам не мог уснуть, что-то обдумывал.
— Ну что тебе надо? Чего мучаешься? — порой спрашивала мужа Римма. — Роли ведь есть...
Кеша вздыхал в своей позже ставшей знаменитой манере и отвечал:
— Роли, конечно, есть, но все не то, не так...
Конечно, он далеко не всегда играл главных героев. И пьесы нам, молодым, давали порой не классические, а советские, социальные. Моложавость и подвижность Кеши тут находили применение — он часто играл подростков. Ну а участие в массовке считалось «делом чести», не говоря уж о том, что мы изображали и топот лошади за сценой, и фырчание, и звуки шумящего леса или щебет птиц. Никакой техники ведь не было.
Вообще, нагрузка в театре была очень большой. Каждый вечер ты либо на эпизоде, либо в массовке. Любили мы только гастроли! Там суточные — два шестьдесят, можно на них хоть поесть нормально. И гостиница бесплатная. Бедно жили, а работали как волы. И никого это не удивляло.
Звездный час Кеши наступил неожиданно. Он сыграл маленькую роль слуги в постановке по Шекспиру «Укрощение строптивой». Роль без слов, но Кеша умудрился выразить комедийность движениями рук и ног: он так смешно вихлялся при своей долговязости... Все внимание зрителей в спектакле было направлено на него!
Смоктуновский имел такой успех, что именно про него, а не про исполнителей главных ролей написали довольно большую статью в местной газете. Это было неслыханно! Журналиста вызвали в обком и проработали: «А вы знаете, что этот актер был в плену?» Оказалось, про таких нельзя писать, но молва о Кеше уже пошла.
