Смоктуновский был женат дважды. Первый его брак продлился недолго, а вот второй — больше сорока лет, до конца жизни великого артиста. Это был на редкость счастливый союз, о чем свидетельствуют письма, которые писал Иннокентий Михайлович своей Суламифи. В нашем материале — уникальные воспоминания актрисы, дружившей с актером в молодые годы, и письма Смоктуновского к жене.
О том, что к нам в Сталинградский театр драмы поступил новый артист по фамилии Смоктуновский, я узнала одной из первых, поскольку его поселили в ту же квартиру, что и меня, — рассказывает актриса Людмила Кузнецова.
Симпатичный, остряк и хохмач, подвижный, смешливый. К тому же отзывчивый, у него всегда можно было перехватить рубль. А когда мой друг захотел купить фотоаппарат, Кеша с ним пошел, помог выбрать отличную «Смену». Оказалось, он в фотоделе разбирается.
О своем прошлом Смоктуновский не говорил. Мы не знали, что он воевал, что был в плену, хотя, наверное, в анкетах он это все указывал. Но мы поняли про него главное: отличный парень. За полторы недели, что он прожил у нас один, все успели с ним подружиться. И поэтому на вокзал встречать его жену Римму (она тоже была актрисой, Кеша договорился в театре и насчет себя, и насчет нее) пошли большой компанией. Жена его оказалась некрасавицей, но девушкой живой, интересной, очень худенькой и хрупкой. А как просветлело лицо у Кеши, когда он ее увидел! Пока мы с букетами шли по перрону, подхватил Римму на руки и легко побежал. Было видно, что он влюблен и счастлив.
Выделить отдельную комнату молодоженам театр не мог. Никакого общежития у нас не имелось, актерам просто снимали квартиры. В нашей было две комнаты. Девушек — меня и Римму — поселили в одну, а Кешу и еще одного актера — в другую. Ну разве это условия для семейной жизни? Чтобы провести вместе время, им приходилось договариваться, чтобы мы, соседи, куда-то уходили. Сами-то жилье не в состоянии были снять, ставка начинающего актера — шестьдесят девять рублей, не разгуляешься... Даже с мебелью театр помогал. Кровати железные, на них матрасы — вот и все. Ну еще на кухне столик со стульями.
У меня и у Риммы было по нескольку платьев, у мальчишек — вообще по одному пиджаку «на выход»... По вечерам на примусе варили пельмени и пили чай. Никто из нас не был озабочен бытом, никаким хозяйством не занимался. Более того, нам было глубоко наплевать на то, что у нас нет денег, тогда у молодежи было принято все материальное презирать. За чаем говорили все время о работе, тут же и репетировали, и читали сценарии. Выделялся ли среди нас Кеша? Сейчас трудно сказать, ведь мы тогда все были на равных и не воспринимали его как «великого Смоктуновского».
